— Где пациентка? — повторил он раздраженно. — Почему она не здесь?

— Она ждет в соседней комнате, — ответила я. — Я приведу ее сию минуту. Вы извините ее, господа, если найдете девушку несколько взволнованной, — прибавила я, взглянув на докторов. Молчаливый Себрайт поклонился. Herr Гроссе засмеялся саркастически:

— Успокойтесь, душа моя, я не такое животное, каким кажусь.

— Где Оскар? — спросил Нюджент, когда я проходила мимо него на пути в комнату Луциллы.

— Передумав раз десять, по крайней мере, — отвечала я, — он решил не присутствовать при обследовании.

Лишь только я произнесла эти слова, как дверь отворилась и в комнату вошел Оскар.

Herr Гроссе, увидев его лицо, воскликнул:

— Ach, Gott, он принимает нитрат серебра. Цвет лица его испорчен. Бедный малый, бедный малый!

Он сострадательно покачал головой, повернулся и плюнул в угол комнаты. Оскар, видимо, обиделся, на лице мистера Себрайта выразилось отвращение, Нюджента это рассмешило. Я вышла из комнаты, затворив за собою дверь.

Едва сделала я несколько шагов по коридору, как дверь за мною отворилась. Я оглянулась и увидела с величайшим удивлением Herr Гроссе, свирепо глядевшего на меня сквозь очки и предлагавшего мне руку.

— Ш-што! — произнес славный доктор шепотом. — Никому ни слова! Я пришел помочь вам.

— Помочь мне? — переспросила я.

Herr Гроссе кивнул головой так сильно, что громадные очки подпрыгнули на его носу.

— Что вы сейчас сказали? — спросил он. — Вы сказали, что пациентка немного взволнованна. Gut! Я просил, чтоб идти с вами вместе к пациентке и помочь вам вызвать ее. So! so! Я не такое животное, каким кажусь. Пойдем, скорей, скорей! Где она?

Я колебалась с минуту, вести ли такого странного посредника в спальню Луциллы. Но здравый смысл победил. Как бы то ни было, он доктор, и хотя такой безобразный, но доктор! Я взяла его руку.

Мы вошли вместе в комнату Луциллы. Услышав незнакомые шаги вместе с моими, она вскочила с дивана.

— Кто с вами? — воскликнула она.

— Это я, моя милая, — сказал Herr Гроссе. — Ach, Gott! какая прекрасная девица! Вот цвет лица по моему вкусу. Удивительный! Я пришел посмотреть, моя прекрасная мисс, что могу сделать для ваших глазок. Если я открою вам свет, вы полюбите меня, не правда ли? Вы поцелуете даже такого безобразного немца, как я? So! Возьмите мою руку. Мы пойдем в другую комнату. Там другой доктор ждет вас, чтоб открыть вам свет, — мистер Себрайт. Два глазных доктора для одной прекрасной мисс: английский глазной доктор, немецкий глазной доктор. Мы вылечим прекрасную мисс. Мадам Пратолунго, другая моя рука к вашим услугам. 9! Что такое? Вы смотрите на мой рукав. Да, грязен он, мне самому совестно. Ничего! В другой комнате вы насмотритесь на мистера Себрайта. Он разряжен, все с иголочки. Идем! Вперед! Марш!

Нюджент, ожидавший в коридоре, открыл дверь.

— Не правда ли, как он мил? — шепнул он мне, указывая на своего друга.

Мы торжественно вошли в гостиную. Наш немец уже принес пользу, зайдя со мной за Луциллой. Обследование для нее уже лишилось своего ужасного характера, по крайней мере, она внешне стала спокойнее. Herr Гроссе рассмешил ее, Herr Гроссе успокоил ее.

Мистер Себрайт и Оскар разговаривали как старые знакомые, когда я вернулась в гостиную. Оскар, казалось, понравился сдержанному англичанину. Даже мистер Себрайт был поражен красотой Луциллы: его холодное лицо оживилось, когда доктора представили ей.

Мистер Себрайт поставил для нее стул перед окном. В голосе его появилась мягкость, которую я прежде не замечала, когда он попросил ее сесть. Она села. Мистер Себрайт отошел в сторону и поклонился Гроссе, учтиво указывая рукой на Луциллу, что означало: вы первый.

Herr Гроссе отвечал подобным же движением руки и кивнул головой, что означало: я этого никак не ожидал.

— Извините, — настаивал Себрайт. — Как старший, как гость в Англии, как авторитет в нашей профессии.

Herr Гроссе в ответ угощал себя табаком: щепотку старшему, щепотку гостю в Англии, щепотку авторитету. Наступило странное молчание. Ни один из докторов не хотел быть первым. Нюджент вмешался.

— Мисс Финч ждет, — сказал он. — Идите, Гроссе, вы первый представились ей, вы первый и должны осмотреть ее глаза.

Herr Гроссе взял двумя пальцами ухо Нюджента и шутя дернул за него.

— Продувной малый! — сказал он. — У него всегда на языке нужное слово.

Он направился к стулу Луциллы, но вдруг остановился с недовольным взглядом. Оскар стоял, наклонясь над ней, и шептал ей что-то на ухо, держа ее за руку.

— Э! Что такое? Третий глазной доктор? Что же вы делаете, милостивый государь? Вы лечите глаза молодой особы, держа руку молодой особы? Вы шарлатан! Прочь!

Оскар удалился явно недовольный. Herr Гроссе поставил стул против Луциллы и снял очки. Как все близорукие, он видел отлично предметы, достаточно к нему приближенные. Он наклонился к самому лицу Луциллы и раскрыл ее веки двумя пальцами, пристально глядя то в один глаз, то в другой.

Это была минута величайшего напряжения. Могли ли мы знать, какое влияние на всю ее будущую жизнь будет иметь этот странный, добрый, неуклюжий иностранец? С какой тревогой смотрели мы на его кустистые брови, на его навыкате глаза. И увы! Как неутешителен был первый результат. Внезапно невольная дрожь отвращения сотрясла Луциллу. Herr Гроссе отскочил и взглянул на нее с своею дьявольскою улыбкой.

— Ага! — сказал он. — Понимаю. Я нюхаю, я курю, от меня пахнет табаком. Прекрасная мисс это чувствует. Она говорит в глубине сердца: «Ach, Gott, как он воняет!»

Луцилла расхохоталась. Herr Гроссе тоже засмеялся с непритворным удовольствием и вытащил носовой платок из кармана ее передника.

— Дайте мне духов, — попросил этот милый немец. — Я заткну ей нос носовым платком. Так она не будет чувствовать моего табачного запаха, все будет опять как следует, мы будем продолжать.

Я подала ему бутылочку с лавандовой водой. Он смочил носовой платок и неожиданно приложил его к носу Луциллы. — Держите его так, мисс. Теперь вы ни за что не услышите запаха Гроссе. Gut! Мы будем продолжать.

Доктор вынул из кармана жилета увеличительное стекло и дождался, пока Луцилла не нахохоталась вдоволь. Тогда обследование, столь смешное с виду, столь страшное по своему значению, пошло опять своим порядком. Herr Гроссе рассматривал глаза пациентки в увеличительное стекло, Луцилла сидела, прислонясь к спинке кресла и заткнув нос платком.

Прошла минута или немного более, и пытка обследования кончилась.

Herr Гроссе спрятал свое увеличительное стекло, перевел дух как будто с облегчением и отобрал у Луциллы носовой платок.

— Ах, какой гадкий запах, — сказал он, приложив его к носу, с гримасой отвращения. — Табак пахнет гораздо лучше, — прибавил он, вознаграждая свои ноздри большою щепоткой табаку.