Эта масса состояла из помета пчел, находившегося на самых разных стадиях развития: от разбитых яиц до разлагающихся личинок и идеально сформировавшихся юных пчелок, члены которых были сдавлены так, словно они все еще находились в родильных камерах.

Премудрая Сестра, вероятно, не знала об этом, ведь никакая пчела не стала бы мириться с подобным безобразием, нарушающим все нормы гигиены, ведь за время, проведенное Флорой в Питомнике, она усвоила, что от мертвого помета нужно сразу избавляться. Закрыв дыхальца, чтобы не чувствовать зловоние, она коснулась антеннами наиболее хорошо сохранившегося трупа. Это было невозможно – она пошевелила антеннами, чтобы просканировать запах породы других головок, выделявшихся в общей массе. Все они были жрицами.

– Не мешкай там, Флора-717, – донесся до нее из коридора голос жрицы. – Просто построй роту, и пусть останки унесут на безопасное расстояние от улья. А затем зачистите все соты.

В дверном проеме возникла Премудрая Сестра.

– Сестра, нечто ужасное…

Жрица внимательно рассматривала дверной проем морга.

– Здесь тоже нужно прибраться. А когда будет вычищен последний шестиугольник, завершай выполнение приказа. Ты вернешься назад одна. Твоя сила еще пригодится.

– Но, Сестра, мертвый помет Премудрых…

Жрица уставилась на нее:

– Ты ошибаешься.

– Нет, Сестра…

Флора пошатнулась, услышав рев Разума Улья у себя в голове.

Не прекословь Медовке! Смиряться, Подчиняться и Служить!

– Смиряться, Подчиняться и Служить… – Флора повторяла это снова и снова, пока боль не утихла. Когда она опять смогла сфокусироваться, жрица уже ушла, а группа уборщиц, приговоренных к смерти, молча стояла в коридоре, ожидая новых приказов. Их глаза смотрели ясно и прямо – и в них читался неотступный вопрос.

Флора не могла соврать им.

– Наступает зима, и, чтобы помочь улью выжить, Премудрая купила знания у пауков. Их цена – жизнь каждой флоры, которая работает в этом помещении. – Она заглянула в их доверчивые глаза. – Если бы я могла избавить вас от этого, если бы я могла сама пойти вместо вас…

Флоры стали по одной подходить к ней и касаться головами ее живота. И хотя ее антенны были закрыты, перед ее мысленным взором возник яркий образ ее яйца. Они знали. Флоры отошли назад, словно ожидая, что она заговорит с ними, но она не могла проронить ни слова. Священное Созвучие Служения завибрировало в сотах пола.

– Идите, – прошептала Флора. – Те, кто спасется, найдите другое задание и не возвращайтесь сюда. Я закончу работу и пойду вместо вас.

Уборщицы склонились перед ней в своих неуклюжих книксенах и побежали на таинство. Флора смотрела, как они бегут, пораженная тем, что они знали ее тайну. Должно быть, это случилось во время Сна Королевы, когда были открыты все антенны. Вот почему они защищали ее запахом своей породы.

Она села на пол. Ей было приказано отправить их на смерть, но она не смогла. Она предала улей – иначе не скажешь. Вибрация Служения усилилась вокруг нее, и она знала, что ей нужно было только пройти чуть дальше по коридору, чтобы получить свою дозу, но она жаждала остаться в тишине.

Воспоминание о яйце снова пробудило перед ней образ чистой красоты в грубой восковой колыбели. Флора обхватила свой пустой живот и заплакала, тоскуя о своем потерянном материнстве, которое было выше любого благословения Королевы. И тут же новая мысль поразила ее.

Колыбель, в тени тех трех массивных коконов, в каждом из которых была нерожденная жрица. Полусформированная, как те, что лежали в куче позади нее; самая крупная.

Она поднялась, чтобы снова взглянуть на них, и закричала в ужасе, заметив движение в этой мертвой массе. Зловоние усилилось, и Флора выставила когти, готовясь дать отпор стае паразитов, но тут раздался натужный рев, и из центра жуткой массы показался весь покрытый слизью Сэр Липа.

– Убей меня, – простонал он, – ибо я лучше умру, чем буду прятаться здесь еще хоть миг. – И он стал счищать с себя отвратительные массы. – В самом конце я струсил. Мне следовало быть вместе с братьями и умереть с ними. – Он упал на колени перед Флорой и открыл свою беззащитную шею. – Я слышал все, что тут творилось.

– Ваше имя называлось, – сказала Флора, отводя от него взгляд. – Вы считались отсутствующим по страсти.

– Страсти облегчиться – я не мог ждать. Когда вернулся, то услышал крики. Сначала я решил, что это осы, а потом, когда увидел, просто не мог поверить… И до сих пор не могу.

– Как и я.

Они помолчали. Вибрации Служения ослабевали. Липа поднял затекшие руки и попытался расправить свои промокшие рюши, но быстро оставил эту затею.

– Я, правда, совсем не удивлен, что вы, наконец, ополчились на нас. Я знаю, мы жили беззаботно, на широкую ногу, и все за счет трудов наших сестер. Мы никогда не принесли ни зернышка пыльцы или капли воды, не говоря уж о нектаре. Мы не притрагивались ни к какой работе, только и знали, что командовать. Почисть мои шпоры, вылижи мне мех. Восхищайся мной, ухаживай за мной и можешь доесть за мной крошки. А сколько пищи мы переводили… Прости меня. – Он опустился на колени и снова оголил шею. – Мне больше нигде нет места, я понимаю. Прошу только об одном: избавь меня от полиции и убей сама.

Флора отвернулась от него.

– Попроси другую сестру. Я уже устала от смертей.

Он поднял на нее глаза:

– Ты способна проявить милосердие?

Флора не могла говорить, так ярко вспыхнул у нее в уме образ яйца. Она подвернула под себя живот и обхватила его, желая ощутить в себе новую жизнь. Пустота вызвала боль.

– Ты плакала, – сказал он. – Я слышал. Ты больна?

– От любви, – призналась Флора.

– А, все вы, сестры, влюбляетесь в цветы, это ваше единственное утешение. И еще обожание Королевы.

– Дело не в цветке и не в Королеве.

Сэр Липа вытер с лица запекшуюся кровь и слегка распушил мех.

– Ты о ком-то из тех, кого я знаю?

– Нет. И его уже нет в живых.

Послышались шаги уборщиц, и Флора отогнала воспоминания. Липа с тревогой взглянул на нее.

– Я вас не видела.

Она пошла к двери встретить своих работниц. Все они излучали силу и красоту после Служения и держались с достоинством.

– Работайте быстро, сестры мои, – велела им Флора. – Покажите, на что вы способны.

Уборщицы кивнули. Они больше не испытывали страха и принялись за работу, приводя в порядок каждый уголок морга, вычищая, выскребая грязь и вынося мертвые тела, пока на полу не осталось ни единого пятнышка, никаких останков. Помещение, наконец, стало пустым и чистым.

Сэра Липу больше никто не видел.

Закончив работу, уборщицы кивнули Флоре и выпустили сильный запах своей породы, чтобы удержать в себе последние следы Служения. Шесть на шесть, они молча вышли на взлетную доску, и Флора направилась за ними.