Савелий вышел из камеры и двинулся за своими соседями. Выстроившись в две шеренги, квартиранты заняли почти половину коридора. Крысиный Нос быстро прошелся вдоль строя и посчитал их.

— Сколько, сержант Тернер? — спросил дежурный офицер корпуса.

— Сорок восемь, сэр! — противным голоском выкрикнул Крысиный Нос. Савелий увидел, как лейтенант усмехнулся, но тут же спрятал улыбку:

— Сорок восемь! — повторил он, отметил в журнале и бросил: — Ведите на прогулку, сержант Тернер!

— Всем направо! — по-военному скомандовал тот, но обитатели тюрьмы поворачивались вяло, вразнобой, старательно шаркая ногами по полу. Сержант сделал вид, что ничего не заметил и крикнул: — Направляющий, вперед, на прогулку!

Строй медленно двинулся. Сержант, обгоняя квартирантов, неожиданно в упор взглянул на Савелия. Савелий почему-то отметил этот быстрый, как бы мимолетный взгляд.

«Очень интересно! К чему бы это?» — мелькнуло у него в голове.

Интуиция не подвела Савелия и на этот раз. Дело в том, что Комиссар, отправив его в тюрьму, не успокоился и решил как можно болезненнее отомстить за дочь — если и не убить соблазнителя, то хотя бы покалечить. Правда, несколько дней ему было не до этого, так как он обхаживал своего приятеля Мэра, уговаривая его уступить одному «очень уважаемому человеку небольшой кусок земли в Чайнатауне». В конце концов ему это удалось, и он тут же связался с шантажистом. За документами пришел сам Лассардо. Для Комиссара это было почти шоком: шантажистом оказался знакомый его дочери, которого она представила ему во время своего дня рождения.

— Удивлены, Комиссар? — усмехнулся Лассардо, заметив, как тот остолбенел. — Ничего, думаю, этот чемоданчик подсластит ваше горькое разочарование! — Он открыл перед Комиссаром «дипломат»: там лежали туго упакованные в пачки двадцатидолларовые ассигнации. — Это задаток: сто тысяч баксов! — Лассардо подмигнул. — Неплохо, правда?

Комиссар нерешительно переводил взгляд с денег на Лассардо. С одной стороны, ему хотелось не посрамить честь полицейского, с другой

— ему никогда столько не предлагали.

— Что, так и будем молчать? — Лассардо вновь усмехнулся.

— Слово ты держать умеешь! — выдавил наконец Комиссар.

— Вы тоже! Надеюсь, вам понятно, что со мной можно иметь дело?

— Пожалуй! — кивнул тот и хлопнул крышкой «дипломата», словно ставя точку — Где же негативы?

— Как где? — улыбнулся Лассардо. — В «дипломате», под денежками. И можете быть уверены, что там все: копий я себе не оставил!

— Надеюсь! — буркнул Комиссар и тотчас спросил: — Мы в расчете?

— Конечно, — слегка замявшись, Лассардо развел руками. — Прямо сейчас можем разбежаться, если вы, конечно, не хотите стать богаче на пару-тройку миллионов! Как вы понимаете, я не о тех деньгах, что вы еще получите от сделки с землей!

— Кто же не хочет стать богаче? — осторож но заметил Комиссар.

— Отличные слова. Комиссар! Тогда немного терпения, и я свяжусь с вами!

— Дело связано с криминалом? — неожиданно спросил коп.

— А разве это вас остановит, если речь действительно идет о нескольких миллионах баксов?

— Нет, но.. — Комиссар поморщился.

— Успокойтесь: никакого риска! — заверил Лассардо. — Только у меня одна маленькая просьбочка…

— Какая?

— Насколько вы связаны с капитаном Минквудом?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Комиссар не сразу нашелся с ответом.

— Он мечтает стать моим зятем! — со вздохом протянул он наконец.

— И в связи с этим готов пойти на что угодно?

— Думаю, да.

— Отлично! — обрадовался Лассардо, затем подмигнул, пожал на прощание руку и направился к выходу, но прежде, чем открыть дверь, повернулся и проговорил с тайной усмешкой: — Желаю достойно отметить ваш правильный выбор!

«О чем это он? — подумал Комиссар. — О Минквуде или о том, что я согласился на участие? Непонятно».

Закрыв на всякий случай дверь на ключ. Комиссар тщательно пересчитал пачки: Лассардо не обманул — пятьдесят пачек по две тысячи. Уайт оставался в благодушном настроении до тех пор, пока не открыл конверт с негативами и фотографиями. Настроение у него сразу испортилось.

— Подонок! Гадина! Скотина! — сквозь зубы бормотал он, положив перед собой фотографию, где была снята Лариса с Савелием. Возбуждаясь от нее, как спортсмен от допинга. Комиссар разорвал остальные в клочья, откладывая только те, на которых был запечатлен капитан Минквуд. Точно так же он поступил и с негативами.

Затем он уже спокойно принялся рассматривать отложенные снимки. Подумав, решил, что они еще пригодятся и, аккуратно сложив их в конверт, заклеил скотчем и спрятал в сейф, вместе с деньгами. Потом собрал все рваные фотки в кучу, бросил в камин и сжег. Осмотревшись по сторонам, он закрыл сейф, затем открыл дверь, еле сдерживаясь от бешенства. На ком отыграться за это унижение? Лассардо трогать нельзя, ибо это курица, несущая золотые яйца. Капитан Минквуд тоже может пригодиться, и не только как возможная партия для дочери. Остается этот смазливый щенок! Чем больше Комиссар думал о нем, тем сильнее росла в нем злоба. А чтобы злость не утихала, он нет-нет да поглядывал на фото.

Нет, он ни перед чем не остановится — пусть запомнит, как развращать чужих дочерей! Мало ему баб в России, так он еще и в Америку притащился! И что теперь — всего лишь год тюрьмы? Он думает, что можно так легко отделаться за поруганную честь дочери Комиссара? Нет, его сделают калекой или, еще лучше, просто прикончат в этой вонючей тюрьме! Интересно, почему эта сволочь не сказал своего настоящего имени? Рембрандт! Выдумает же такое! И как только эти олухи скушали? Во всяком случае, лично ему это только на руку! Пусть назовется хоть Папой Римским, лишь бы сидел в тюрьме, а не гулял на воле. А в тюрьме-то он его достанет!

Комиссар вдруг открыл ящик стола, некоторое время пошарил там и вытащил свою старую записную книжку. Как же фамилия того придурка? А, Тернер! Точно, Джимми Тернер! Вот кому нужно показать фото этого ублюдка. Комиссар весело усмехнулся: хорошо, что один снимок он все-таки оставил. Он взял фото, аккуратно вырезал лицо. Обрезки тоже сжег и задумался.

Однажды, когда он еще не был Комиссаром, а едва успел стать детективом, то по наводке завербованного им осведомителя-наркомана пошел арестовывать одного наркоторговца. По его сведениям, тот должен был быть в доме один, но неожиданно там оказался еще один мужик с маленькими бегающими глазками. К счастью, тот растерялся или просто испугался, во всяком случае, не успел применить оружия.

Вырубив торговца ударом пистолета по голове, Алекс Уайт защелкнул наручники на руках покупателя. А когда они оттащили наркоторговца к машине и сунули его в багажник, второй арестованный неожиданно признался, что он тоже работает на правоохранительные органы и попросил вытащить из внутреннего кармана его документы.