– И теперь нам обоим неизбежно придется иметь дело с твоим веселым прошлым, когда оно начнет наступать нам на пятки.

– Если начнет. И этого не будет.

– Прости, если я не сразу буду готов поверить этому или чему-либо еще, что ты говорила мне до сего момента.

Молчание, воцарившееся между ними, на этот раз было не столь легким. Снова между ними поднялась крепостная стена.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Если я зарезала одного парня, то мне будет не слишком сложно зарезать и Фиби.

Он на мгновение посмотрел на нее и отвел взгляд.

– Что-то в этом роде.

– Он напал на меня. Я сделала то, что должна была сделать, чтобы вырваться.

– И сбежала.

– Я действительно должна объяснять тебе, почему на тот момент я посчитала это лучшим вариантом?

– Наверное, нет, – неохотно ответил он.

– Тогда мне нужно задать тебе вопрос. Ты действительно искренне полагаешь, что я убила Фиби? Особенно после того, что мы вчера видели в доме через дорогу и обсуждали?

Когда он серьезно обдумал ее вопрос, тишина стала еще тяжелее.

– Нет, – пробормотал он. – Несмотря на все это, я… я не думаю, что ты это сделала.

– Хорошо. И если тебе от этого станет легче, я практически уверена, что и ты этого не делал.

– Боже, – прохрипел он, в отчаянии закрывая лицо.

Надя нахмурилась в ответ на это движение, внезапно чувствуя тяжесть внутри.

– Или… делал?

Она была способна только на нетвердый шепот. Что она будет делать, если он сейчас признается? Что он может сделать ей?

– Нет. Но все же я чувствую, что приложил к этому руку. Эта наша ссора… Мне кажется, я понял, что чувствуют люди, которых зажимают где-то в темноте. Она сделала это со мной, я был на крючке. – Он посмотрел на свою перевязанную руку. – Я сжимал чертову кружку, пока она не разлетелась на осколки, а я не слишком уж сильный.

– Так ты и порезался, – сказала Надя.

Уайатт покачал головой.

– Вообще-то не совсем. Когда она разбилась, в моей руке остался идеально заостренный осколок, и я… сжал его в руке, будто… будто хотел применить его в деле.

Он заплакал, а Надя смотрела на него, остолбенев от шока, и ее губы все больше пересыхали.

– Я помню осознание, рождающееся в глазах Фиби: сначала изумление, потом страх. Это только раззадорило меня, потому что за все годы вместе Фиби никогда не смотрела на меня так. Она всегда смотрела на меня сверху вниз, всегда заставляла меня чувствовать себя немного подчиненным. Я никогда не думал, что это делается намеренно, но в тот момент я осознал еще кое-что: вот почему она так долго держала меня при себе, так она чувствовала себя более значимой, ведь ее отец всегда заставлял ее чувствовать себя такой маленькой. Я весь кипел изнутри. Я сейчас едва осознаю, в кого я превратился. Она отступила назад, я схватил ее за руку и дернул к себе. Именно в этот момент осколок вонзился мне в кожу, и боль вернула меня из какого-то непонятного состояния, в котором я был заперт в те несколько секунд. Вся эта сцена, начиная с момента, как разбилась чашка, длилась всего несколько секунд, но тогда все казалось таким замедленным. Я выронил осколок, и она немедленно дала мне пощечину. И я ушел. В следующий раз я увидел ее… – он замолк. Надя сама могла заполнить этот пробел. В следующий раз, когда он увидел Фиби, она была мертва.

Зазвонил телефон Фиби, и они оба вздрогнули, будто их ударила невидимая рука. Надя встала и пошла на кухню. Уайатт пошел за ней.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Я иду за своим телефоном, чтобы ответить на звонок. – Немного поискав, она нашла его – iPhone из розового золота, конечно – на полу кухни рядом со столешницей, самой дальней от тела: именно поэтому они не заметили его, убираясь накануне. Наверное, Фиби выронила его из рук или убийца оттолкнул его, чтобы она не смогла его достать. Надя подняла его. Имя на экране не удивило ее, но она ничего не могла поделать с тем, что задрожала, убедившись в своей горькой правоте: Джейк.

Уайатт посмотрел через ее плечо.

– Боже мой. Ну, если он звонит ей, он, наверное, не знает, что она мертва, так?

– Ты видел, как он смотрел на меня вчера вечером. Он что-то знает.

Звонок прервался, и она невольно почувствовала, что только что упустила возможность. Может, он оставит голосовое сообщение.

– Что теперь? – спросил Уайатт.

Телефон завибрировал и звякнул у нее в руке, уведомляя о сообщении.

– Какой у нее пароль? – спросила Надя.

– Ее дата рождения: май, двадцать второе, восемьдесят седьмой.

Надя ввела 052287. Телефон не принял его.

– Еще идеи?

– Попробуй еще раз.

Она знала, что написала правильно, но подчинилась. То же самое.

– Она, наверное, сменила его.

Уайатт покачал головой.

– Это совсем на нее не похоже. Она всегда забывала свои пароли, поэтому использовала везде дату рождения. Я все время докучал ей тем, что это небезопасно.

– Люди, которым есть что скрывать, запоминают пароли. Может, она где-то записала его.

Он пожал плечами.

– И вот, мы достигли уровня «Найди иголку в стоге сена».

– Не обязательно. Наверняка она держала его где-то под рукой. – Надя осмотрела телефон. Ее взгляд привлек смазанный след синих чернил на нижнем краю прозрачного силиконового чехла. Всмотревшись, она поняла, что там на самом деле что-то написано.

– Можешь прочитать? – спросила она. Уайатт подошел ближе.

– Кажется, написано изнутри. Может, снять его?

Она сняла чехол и посмотрела снова. Другое шестизначное число.

– Думаю, мы нашли его.

Он покачал головой.

– Как можно быть такой глупой?

Она не была уверена, говорит ли он об интрижке Фиби или о ее методе хранения паролей, но реплика подходила и для того, и для другого.

– Мы можем быть благодарны за ее глупость. Я уже начала было сожалеть, что не сохранила ее палец для сканера отпечатков пальцев. – Краем глаза она увидела, как он вздрогнул. – Прости. Ляпнула, не подумав.

Он кашлянул.

– Все в порядке.

Она ввела 070901.

– Может, это еще одна дата рождения. Может, Джейка.

– Боже мой, если так, то ему всего восемнадцать, – пробормотал он.

Телефон включился, и она перешла в голосовую почту, чтобы открыть последнее сообщение.

– Это не единственное сообщение от него, – сказала она, показывая ему экран. – Далеко не единственное.