У Марии Ипполитовны действительно отлегло от сердца. Ну, какая, к шуту, угроза может исходить от Семёна Васильевича? Да и спутники его – несомненно, люди благородные, к тому же, им и самим на кладбище страшновато.

– А я догадываюсь, куда они направляются, – дрожащим от сдерживаемых чувств голосом объявила Вера Ивановна. – В пустующий театр Ширяева, я там не раз бывала с Семёном. Так давайте же проберёмся следом и посмотрим, что происходит. Я знаю в театре все входы-выходы – нас никто не заметит.

– Какой в этом смысл? – нахмурилась Мари. – Ведь ясно же: в деле не замешана женщина, а членство в тайном обществе – не такая уж провинность, дома вы с Семёном легко с нею разберётесь. Предлагаю вернуться, я устала, моя обувь промокла и студит ноги…

– Долой здравый смысл! – взвизгнула писательница. – Отринь тяготы и невзгоды, Мари, и не бросай меня сейчас, когда цель так близка!

– Тётушка, не бросайте, пожалуйста! – взмолилась Оленька. – Ведь это так загадочно и интересно, точь-в-точь, как в cinema.

«Твой дядя ведь станет волноваться…» – хотела возразить Мари, но тут в голове отчётливо всплыло воспоминание, как сама она не находила себе места от волнения в ту ночь, когда Серж гонялся за Распутиным, и при этом оказался настолько чёрств, что даже не удосужился телефонировать домой.

Мари вскинула голову и с ухмылкой произнесла:

– Веди, о, Кассандра, мы вверяем тебе наши судьбы!

24 января 1913 г.

Лежащий на жениной кровати камергер Семёнов слабым голосом произнёс:

– Господа, вы упоминали Орден Мартинистов… Похоже, наши дамы непосредственным образом пересеклись с ним. Это обстоятельство побуждает сделать признание, что я душой и телом принадлежу этому славному Ордену-с!

Крыжановский со Щербатским переглянулись, а Циммер вздрогнул и пристально посмотрел в лицо говорящего. Тот продолжил:

– Посмотрите, Россия, при всех её богатых возможностях, топчется на месте и не может двигаться вперёд, зато Европа устремляется в будущее семимильными шагами-с. Там столько свежих веяний… Отто Вейнингер[93], Карл Маркс и прочие. Спрашивается, что мешает нам иметь собственного Маркса? Да азиатчина наша мешает, господа, и самобытность – душим новое и великое на корню-с! Щегловитов со своими черносотенцами, купчины необразованные, да Гришка Распутин – вот кто нынче в России правит бал! Эх, прогнило всё! А Государственная Дума – разве это парламент? Карикатура-с, да и только! Нет, нашей великой стране нужен новый порядок! Сегодня как никогда нужен! Монархия себя изжила-с, будущее за Учредительным собранием! Все это видят… Да что там говорить, даже такой старик, как я, смог принять, но воз и ныне там!

Слушая, Крыжановский не мог понять, как подобные мысли могли появиться в голове придворного столь высокого ранга – камергера личной канцелярии Его Императорского Величества, да что там камергера… Члена собственной, Сергея Ефимовича, семьи! «Вот так неожиданность!» – на время действительный статский советник даже позабыл о пропавших женщинах и запальчиво крикнул:

– Что ты несёшь, Семён! Кому, как не тебе, знать о наших реформах – тех, которые проводились ранее, и проводятся сейчас…

– Да полно! Земство они взялись развивать, да переселение народов устроили-с, – презрительно скривился Семёнов. – Ежели хочешь знать, твой проклятый Столыпин – хуже всех! Ведь он чуть не погубил Россию! Нет бы, повести её европейским курсом в двадцатый век, а он что затеял?! Собственный путь?! Третий Рим, византийщина?! Это всё в прошлом, господа! Да-с, в прошлом шестнадцатый век – преданья старины глубокой, чтоб ему!

Семёнов поморщился, несколько раз с усилием выдохнул воздух, затем продолжил:

– Думаете, Европа станет мириться у себя под боком с эдакой возрождающейся Византией? Никогда! Поэтому, либо мы вернёмся на европейский путь мягко и безболезненно, либо в недалёком будущем нас ожидают кровавые войны и революции. А дальше – только раздробленность и гибель. Ибо, куда нам против просвещённого Запада хвост петушить?! Проиграем-с!

– Вот так вот – ни много, ни мало! – развёл руками до сих пор молча слушавший Щербатский.

– Орден Мартинистов, в котором я имею честь состоять, предлагает наилучший путь, – не обращая внимания на реплику профессора, продолжил камергер. – Организация наша имеет международный характер и объединяет наиболее острые умы Старого и Нового Света, а также России-с...

– Столыпина вы убили, ведь так? – быстро спросил Крыжановский. – Да и на меня покушение – не ваша ли работа?

– Я в Ордене недавно, и моя степень посвящения не позволяет знать подобные вещи, но даже если так, то что же? – вскинулся на миг старик, но тут же снова скривился от сердечной боли. – Столыпин всем мешал, не только Ордену. Это не убийство, а лишь хирургическая операция… Удаление гнилого зуба, если угодно-с…

– Я – тоже гнилой зуб? – изумился Сергей Ефимович.

– Обещал же, что скажу всё, как на духу! – невесело усмехнулся Семёнов. – Так не взыщи-с.

– Да ты, братец, и иное обещал, виноват, мол, перед всеми, – напомнил Крыжановский. – Однако, похоже, виниться передумал. Что, нигилизм перевесил ценность жизни собственной супруги?

– Нет же, вину свою прекрасно вижу, – поник головой старый вольнодумец. –Она в том и состоит, что я не сумел убедить в здравости идей Ордена даже членов своей семьи-с, даже Верочку… Вышло скверно… И не нужно на меня так смотреть, не нужно – без того тяжко. Ну, зачем, зачем она это затеяла?! Зачем сунулась, куда не следовало?! Ведь столько лет мы в браке, разве я хоть раз давал повод для подозрений в супружеской измене-с?!

– Как низко всё, что ты говоришь, – Сергей Ефимович настолько растерялся, что не сразу смог найти подходящие к случаю слова. – Да ты просто мерзавец, братец! Чувствую себя так, словно за карточным столом поймал шулера – глядь, а то мой родственник. Щегловитова он ругает! Да ты ничем не лучше: отличие между вами лишь в том, что его черносотенцы раскачивают государственную лодку справа, а твои мартинисты – слева. Вред же одинаковый – нет никакой разницы, от чьего толчка лодка перевернётся...

– Где женщины, Семён? – сквозь зубы спросил Фёдор Щербатский, положив руку на плечо шурину и, таким образом, останавливая его излияния.

– Если не заблудились по дороге-с, в чём я лично сомневаюсь, то пришли в недостроенный театр Ширяева, что слева за Смоленским кладбищем на Васильевском. А там, по всему выходит, они тайно присутствовали на собрании Ордена. Это серьёзное преступление, ибо там обсуждались весьма важные тайны…

Семёнов замолчал и прикрыл глаза. Щербатский вынужден был подстегнуть его вопросом:

– Какого рода тайны?