– Откуда я знаю? – раздражённо обронил камергер. – В Ордене я лишь Помощник, и не вхож во Внутренний круг. Моё поручение состояло в подготовке собрания и обеспечении строжайшей конспирации-с. Я тайно водил делегатов и полагал, будто сумел всё исполнить наилучшим образом. А вышло вон как –собственная жена, изволите видеть, выследила-с! La sauvagerie improbable[94]!

– Да уж, пост камергера двора променять на дурацкое звание Помощника – это вне здравого смысла. Балы бы лучше продолжал организовывать, а не сборища убийц, – презрительно заметил Крыжановский. – Оно изящнее выходило.

– Собрание давно закончилось, и братья разошлись, – не вступая в перепалку, продолжил камергер. – Но что сталось с нашими женщинами – можно только гадать. В театре-с постоянно находится сторож – бывший матрос. В Ордене есть Стражи, которые занимаются вопросами безопасности… Не знаю… Боюсь, как бы не случилось непоправимое-с...

Крыжановский и Щербатский посмотрели друг на друга и, ни слова не говоря, вышли из комнаты. Циммер задержался и твёрдо сказал:

– Очень запоминающийся голос, ваше превосходительство. Я привык уважать чины и седины, но в данном случае очень сожалею, что не размозжил вам голову в тот день, когда вы появились у меня в мастерской под заячьей личиной, господин Люпус.

Через мгновение больной и раздавленный старик остался совершенно один в темноте, ибо безжалостный Павел забрал с собой лампу.

Более жалостливый Крыжановский подошёл в холле к телефонному аппарату и позвонил доктору Христофору. Свой поступок его превосходительство пояснил просто:

– Не хочется до конца дней терзаться мыслью, что лишил больного человека помощи, и тем убил. Бог ему судья, не я...

Затем Сергей Ефимович связался с жандармским дивизионом и потребовал подготовить к выезду пару-тройку человек, после чего без сожалений оборвал телефонный шнур – нечего оставлять старику соблазн, а то ещё, не ровен час, захочет предупредить своих орденских дружков.

– Совершенно отказываюсь понимать происходящее! – лишь только тронулся экипаж, заявил Павел Циммер. – Посмотрите, никто специально не выманивал женщин из дому, но они, если согласиться с догадкой подлого старика, всё равно непостижимым образом столкнулись с Орденом Мартинистов. Но при этом дали очень важную ниточку – театр.

– Да уж, впечатление такое, будто чья-то досужая рука искусно перетасовала события самым причудливым образом, словно колоду карт, – согласился Крыжановский.

– Это если верить Семёнову, а он совершенно свободно мог и приврать! – продолжил гнуть прежнюю линию Фёдор Щербатский. – Посмотрите-ка, все лица, выступающие орудиями незримых пока ещё «ахейцев» – милейшие люди. Поэт-идеалист Искра; Распутин, страстно мечтающий о спасении Императорской семьи; гениальный инженер Циммер, влюблённый в цвет электрик; и вот теперь Семён. А где же в таком случае злые кукловоды? Очень хочется взглянуть на них хоть одним глазком!

– Фёдор, недавно ты утверждал, будто в деле нет никакого Ордена Мартинистов, что Распутин лжёт, теперь вот не веришь Семёну. Не слишком ли много скепсиса? – поинтересовался Сергей Ефимович.

– Думаю, здоровый скепсис в нашем предприятии – вещица далеко не лишняя. Не будь её, Серж, ты бы не к Семёну домой помчался, а сразу на набережную. И сейчас мы бы направлялись не в театр, пусть и бездействующий, а блуждали по вполне действующей канализации. Согласись, театр предпочтительнее.

– Как ты можешь шутить в такой ситуации?! – возмутился Крыжановский.

– А я этому в Индии у британцев выучился, они веселятся тем пуще, чем хуже жизненные обстоятельства, – парировал Фёдор Ипполитович и без перехода воскликнул: – Глядите-ка, господа, молодцы-жандармы исправно несут службу, бдят по ночам не хуже меня самого! Хотя, может, они мирно почивали, а переполох поднялся после телефонного разговора с тобой, Серж?

Действительно, окна жандармерии ярко светились, было видно, как внутри двигаются чьи-то тени. На поверку оказалось, что одна тень принадлежит старому знакомцу – бравому штабс-капитану Цыганову, а остальные – трём его подчинённым. Не успел Крыжановский переступить порог, как штабс-капитан заорал дурным голосом: «Смир-рна» и, придерживая рукой шашку, двинулся навстречу прусским шагом. Не доходя пары шагов, снова крикнул:

– Ваш превосходительство! Дежурный по дивизиону штабс-капитан Цыганов! Осмелюсь доложить, выездная конная группа готова выполнять ваши распоряжения-с.

Столь выдающееся рвение заставило Сергея Ефимовича слегка поморщиться.

– Которые здесь конная группа? – спросил он.

– Вот эти самые – Сенько и Муходёр! – доложил дежурный офицер.

Обоих представленных жандармов Крыжановский также хорошо помнил – именно эта парочка вместе со штабс-капитаном конвоировала Искру, перед этим изрядно напортив в кабинете воздух сапогами.

Уловив взгляд его превосходительства, Цыганов пояснил:

– Как вы и велели-с, лучшие из лучших. Оба за усердие отмечены командиром корпуса лично-с.

– И кто из них застрелил покушавшегося на меня, э-э-э, террориста? – продолжил допытываться Крыжановский.

– Сенько расстарался, он у нас – лучший стрелок, – не задумываясь, ответил штабс-капитан.

– Так точно, ваш превосходи-тель-ство! – рявкнул поименованный жандарм.

– Отчего же не в ноги целился, голубчик? – пожурил его Сергей Ефимович.

– Никак нет, ваш превосходи-тель-ство! – ещё громче прежнего заорал лучший стрелок. – Дважды по ногам палил, ан не попал в бегущего-то. Апосля, как полагается, в туловище прицелился, а в таком случае промашки дать никак не мог!

– Ясно, – вздохнул Сергей Ефимович. – Ну, дело прошлое… Нынче же нам иное предстоит. Такое, что хороший стрелок придётся как нельзя кстати.

Далее он рассказал жандармам все обстоятельства исчезновения женщин, утаил лишь незавидную роль в произошедших событиях камергера Семёнова.

***

Вера Ивановна Крыжановская нисколько не грешила против истины, когда утверждала, что в недостроенном театре ей известны все входы-выходы. О, мадам писательница владела куда более обширной информацией, нежели утверждала вначале. И эта информация мощным водопадом изливалась теперь на головы товарок, пока вся троица осторожно пробиралась к зданию, молчаливо возвышавшемуся над пустынной округой:

– …Это ведь не обычный театр, это, можно сказать, театр будущего – вот как он задуман! Главная хитрость – сцена… Оля, девочка, смотри под ноги – где-то тут разлит битум, я раз подол испачкала, так юбку потом пришлось выбросить, ни бензин, ни керосин не помогли… Так, о чём я говорила? Ах да, сцена… Устройство её таково, что одновременно в спектакле могут принимать участие живые артисты, куклы-марионетки и синематографические образы – задник сцены представляет собой белый экран. Вы не смотрите, что снаружи театр стоит в лесах – внутри уже практически всё готово, даже часть декораций для премьерного спектакля – «Агамемнона» Эсхила – присутствует. Ах, Семён, Семён… Я так тебе верила, так понимала это твоё стремление защитить и поддержать гениев-новаторов, которым не дают творить наши чиновные держиморды. Ширяев, Циолковский… Ведь это стало и делом моей жизни тоже. Как смел ты воспользовался всеми этими замечательными людьми, а также и мной, несчастной, для прикрытия своих сатанинских делишек?! О, чтоб тебя хватил кондратий, подлый предатель!!!