«Точно, — подумала Надежда, — из тех четверых мужа имела только Сталина, да и тот не выдержал, сбежал куда подальше».

— Так вот, главное для гиены теперь — это власть, власть над людьми. Она обожает подчинять себе людей, унижать их, чтобы все перед ней трепетали, чтобы боялись, а сделать ей ничего не могли, то есть у нее полная безнаказанность! Поэтому гиена старается выбирать такие места работы, чтобы над ней самой не было непосредственного начальства. Наиболее подходит ей быть директором школы или небольшого магазина. Казалось бы, какая уж карьера — директор простой школы! В масштабе всей страны — это ничто! Но у себя в школе она, гиена-директор, — царь и бог. Учителя у нее по струнке ходят, чуть что не так — уволит с такой характеристикой, что никуда не возьмут. А еще лучше не уволит, а станет держать и мучить, так ей больше нравится. Причем именно она предпочитает работать в простой школе, потому что если гимназия какая-нибудь для избранных, то там родители школу содержат и сам директор у них по струнке ходит. А если школа известная, математическая, например, то там учителя — люди умные, толковые, себя уважают, их тоже ценят и всюду возьмут. Поэтому нашей гиене в такой школе делать нечего, потому что, как я уже говорил, нет у нее ни ума, ни способностей, а есть только неуемная жажда власти.

— Однако… — задумалась Надежда.

Она вспомнила, что ее дочке Алене пришлось в свое время из-за переездов сменить три школы. В первой школе директриса была толстая краснорожая баба с визгливым голосом. Во второй — похудее, побледнее и в очках. Третью директрису родители и дети видели воочию только два раза в году — первого сентября она приветствовала первоклассников и в июне произносила торжественную речь на выпускном вечере. И хоть внешность у всех троих разная, все директрисы удивительно походили друг на друга — только теперь Надежда поняла, почему — они все были гиены.

— Но ведь попадаются же исключения, — неуверенно произнесла она.

— Исключения только подтверждают правила, — отмахнулся доктор Трегубович, — и не перебивайте меня!

— Слова не скажи! — проворчала Надежда.

— Далее, гиене без образования неплохо устроиться на какую-нибудь мелкую административную должность — в собесе либо же в пенсионном фонде, а то еще в паспортном столе в милиции — там все гиены, уж это точно, других не берут. Там у гиены хоть и не будет непосредственных подчиненных, но можно отвести душу на посетителях, а те, разумеется, не посмеют жаловаться начальству, хоть оно и сидит в соседнем кабинете. Во-первых, гиена-инспектор в отместку может потерять паспорт или задержать прописку, — в общем, нагадить, а во-вторых, в кабинете начальства сидит точно такая же гиена, так что жаловаться нет смысла. Если же гиена является научным работником или инженером, то она успешно создает ад в своей семье и в отдельно взятой лаборатории.

Надежда вспомнила про Сталину и не могла не согласиться с доктором Трегубовичем. Но ведь он маньяк, он не может говорить разумные вещи!

— А как вы объясните дворничиху Евдокию? — агрессивно начала она. — Какая же у нее власть над людьми?

— Вот именно! — радостно воскликнул Арсений Петрович. — Казалось бы, какую власть может иметь дворник? Но гиене все по плечу. Как я уже говорил, дело не в должности, главное — сущность. Есть возможность испортить жильцам жизнь, выследить призывника или запугать женщину милицией — она и довольна.

— Хм… Зачем вы мне это рассказываете? Ваша теория не может быть верной хотя бы потому, что вы вкладываете в нее много своих личных комплексов.

— Зачем я рассказываю? Чтобы объяснить, как я пришел к замыслу своего эксперимента. Я решил выбрать подопытную группу из пяти женщин подходящего возраста и психологического типа, устранить их… и убедиться, какую социальную пользу это принесет. В случае удачного завершения первой серии экспериментов я планирую поставить новую, более массовую серию. Поймите, Надежда Николаевна, я не люблю гиен-животных, да и никто их не любит. Но я допускаю, что в природе они нужны — санитары леса и все такое прочее. Но гиенам не место в человеческом обществе!

— Вы знаете, — неуверенно начала Надежда, — я всегда считала, что люди не меняются. То есть как родилась женщина стервой, так и будет ею до самой смерти. А вы утверждаете, что гиенами некоторые дамы становятся с возрастом…

— Нет-нет, вы не поняли! — заторопился доктор. — Естественно, они с самого начала рождаются гиенами. Но это не сразу становится заметно. Поэтому я и выбрал такой возраст — пятьдесят два года. Биологический жизненный цикл женщины к этому времени завершается, то есть она не способна к деторождению. Стало быть, она уже выполнила свое предназначение — родила детей, воспитала их, и, кстати, вовсе не обязательно, что ее дочери тоже станут гиенами, это спорно. И вместе с тем именно в этом возрасте гиены могут принести наибольшее зло, так как добиваются власти.

— Вернемся к вашему эксперименту, — устало произнесла Надежда, ей все это начинало сильно надоедать, хотелось домой, поговорить с нормальными людьми, а не с этим психом.

Раздражение Надежды усугублялось тем, что она чувствовала, в чем-то сумасшедший доктор прав. Но ведь такого не может быть!

— Насколько я понимаю, с первой серией у вас не все прошло гладко? Ведь одно убийство у вас, если можно так выразиться, вульгарно сперли?

— Да… — Трегубович замолчал резко, словно споткнулся. — Не скрою, это последнее убийство меня несколько… деморализовало… но только сначала. То есть я очень удивился, когда услышал про него по телевизору.

— Стало быть, эксперимент ваш не удался! — злорадно воскликнула Надежда.

— Отчего же, отчего же… — произнес Арсений Петрович загадочным тоном. — Конечно, какой-то жалкий дилетант вмешался в мою работу, нарушил чистоту эксперимента, но я свою серию тоже завершил. Поймите, Надежда Николаевна, я ведь ученый, мне не нужна скандальная известность, мне важнее подтвердить свою правоту, правоту своей теории.

— Как? Значит, еще одно убийство?

— Надежда Николаевна, — поморщился доктор, — я просил вас не употреблять таких слов. Мне больше нравится называть это серией экспериментов…

— А какое участие в вашей работе принимала та полная блондинка из справочного? Она полностью в курсе ваших дел? Вы излагали ей вашу теорию?

— Она… — в голосе Арсения Петровича появились странные нотки. — Она не совсем в курсе.

— Значит, она помогала вам просто так, по доброте душевной?

— Я вас умоляю, у гиен не бывает души, а тем более доброты!

— Так она тоже гиена? — воскликнула Надежда. — Как же вы ее уговорили вам помогать?

— Она очень хотела выйти за меня замуж, — усмехнулся доктор. — Не делайте такое лицо, — оскорбился он, заметив, как Надежда пренебрежительно оглядела всю его невысокую фигуру, — у меня трехкомнатная квартира в центре, на Мойке, окна на набережную. Живу я там со старухой матерью, ей восемьдесят восемь лет. Так что приданое у меня недурное, Раисе очень хотелось его получить. И хватит об этом, вопрос закрыт! — внезапно рассердился он.