Марина начала рыдать. Дмитрий резко отбросил ее от себя:

– Фу-у, ты… – Он умолк и брезгливо поморщился. – Что же вы, мать вашу, за племя… Глаза б мои не видели…

– Дима, прости, пожалуйста… – плакала Марина. – Я, правда, не хотела… Просто я ее ненавижу… Как только познакомилась с ней, так постоянно ей – все, а мне – ничего. А за что? Ни кожи ведь, ни рожи! – Женщина теперь содрогалась от рыданий. – Зачем ей мой Вадик понадобился? Все равно ведь с ним не осталась. Как же! Она же у нас птица высокого полета! Какой уж там Вадик? Ей хоть президента подай, все равно мало будет! Кошка ободранная! – истерично заключила она.

После недолгой паузы она продолжала:

– Но я не хотела тебя подставлять, Димочка! Я очень хорошо к тебе отношусь. Хотела только, чтобы ты ее обломал. Чтобы стер с ее морды эту высокомерную мину!

Дмитрий смотрел на нее с выражением презрения на лице. Марина уловила смысл его взгляда и закрыла лицо руками. Она продолжала рыдать. Дмитрий отрешенно покачал головой и ушел в кухню. Он взял телефон и набрал номер.

– Саша? Марина сейчас уезжает, зайди, проводи ее к машине.

Женщина вскинула голову и посмотрела на Дмитрия. Ее лицо было заревано, слезы продолжали литься из глаз. Она была раздавлена.

***

Анастасия и Юля все еще сидели в беседке.

– Юля, прекратите так нервничать, все должно быть в порядке, – успокаивала девушку мать Дмитрия. – Дима обязательно все выяснит. Тогда он сможет найти решение.

Юля была напряжена:

– Так странно. Я всю жизнь отличалась выдержкой, которую мои коллеги называли нечеловеческой. У меня даже было прозвище: девушка со сталью вдоль хребта. Но, наверное, у всех нас есть предел жесткости… Я не узнаю себя! За последнюю неделю я совершила столько нелепых поступков. А иногда так и просто истеричных, лишенных всякой логики. И вот сейчас так нервничаю, что даже не могу взять себя в руки. По правде говоря, эта новая я мне совсем не нравится.

– Просто у вас было много переживаний. Все накопилось. Организм не справляется.

– Анастасия Владимировна, вы просто не представляете, как я благодарна Богу за то, что в этот непростой для меня момент вокруг меня такие славные люди, как вы, как Тима, как Евсей Петрович! Это для меня как лекарство.

– Мне, конечно, очень приятно это слышать, нет, правда, Юля. Приятно. Но в то же время жаль, что в этом списке не прозвучало имя Димы. Но я понимаю почему.

– Дима… Он сейчас главный объект моего душевного волнения. Чем больше я его узнаю, тем больше начинаю его бояться.

– Что вы? Почему? Он снова с вами незаслуженно груб?

Юля отрицательно помотала головой:

– Нет.

Она умолкла, опустила голову. Снова взглянув на Анастасию, она сказала:

– Он прекрасен.

Мать Дмитрия подошла к Юле совсем близко, обняла ее, погладила по голове:

– Вы все-таки влюбились в него…

– А что, могло быть иначе? – последовал ответ.

Анастасия выдохнула:

– Я очень боялась, что это чувство сыграет с ним злую шутку, и он не покажет вам себя. Я так рада, что показал.

Она улыбнулась, из ее глаз покатились слезы. После недолгого молчания Юля отстранилась и сказала:

– Мне неспокойно. Все время, что я здесь, мне неспокойно. Он все делает для того, чтобы успокоить меня, а ничего не выходит. Никак я не справлюсь со своим душевным разладом. Уже и умом понимаю, что так нельзя, ни к чему это хорошему не приведет, а ничего не могу с собой поделать.

– Просто еще не пришло время. Это как, когда вы сильно замерзли. Вот уже вроде и в теплой постели лежите, у себя дома, где уютно и рядом горит огонь, а все равно дрожать продолжаете. Сознание понимает, что все хорошо, а тело еще не пришло в норму. Душа ведь, это тоже часть тела. Чтобы согреться и ей требуется время.

– Я всегда считала, что владею родным языком. Но, слушая вас, вот уже не в первый раз понимаю, насколько безупречно это делаете вы.

– Юленька, вы мне ничуть не уступаете. И тому уже были подтверждения. Просто самый трудный разговор – это разговор с самим собой. Очень непросто быть объективным, заглядывая в себя. Но вы хоть пытаетесь. Большинство людей не делают и этого.

Вдали раздался шум двигателя автомобиля. Юля вздрогнула и с тревогой посмотрела на Анастасию. Что-то пошло не по плану… Вскоре послышались шаги приближающегося человека. Девушка замерла. К беседке подошел Дмитрий. На его лице было непонятное выражение. Юлю охватило нехорошее предчувствие. Он увидел ее волнение, но не заговорил первым. Это сделала Анастасия:

– Что там, Дима? Почему так долго? Мы с Юлей тут уже почти замерзли.

– Так, ничего, – ответил он сухо. – Был трудный и неприятный разговор. Планы изменились, Марина уехала. Так что, мама, ты можешь остаться, если хочешь, скоро начнет темнеть. Твоя комната, как всегда, тебя ждет.

Дмитрий смотрел на Юлю каким-то непонятным взглядом, девушка никак не могла уловить, что он означал. Анастасия тоже была в замешательстве, но надо было что-то делать, и она сказала:

– С одной стороны, это даже хорошо, пусть Юля лучше остается у тебя. Но объясни, что случилось?

– Пожалуйста, не сейчас. Позже.

– Но, Дима… – настаивала мать.

Дмитрий не дал ей договорить:

– Потом. Пойдемте в дом.

Он отступил к колонне, пропуская женщин вперед, и те вышли, недоуменно переглядываясь. Анастасия с вопросом посмотрела на Дмитрия, но тот никак не отреагировал. Тревога охватила каждую клетку тела Юли. В полном молчании все трое последовали в сторону дома.

Стемнело. Было время ужина. Женщины накрывали на стол, Дмитрий все еще не спустился. Юля была печальна и, видя, что происходит, Анастасия пыталась приободрить девушку, но безуспешно.

– Юля, побудьте здесь, я пойду разузнаю.

– Нет, не надо. Он подумает, что это я вас подослала, – попросила она, удерживая Анастасию за руку.

В этот момент в кухне беззвучно возник Дмитрий. Женщины обернулись, и Юля поняла, что он мог слышать ее последнюю фразу. Она побледнела.

Дмитрий был холоден:

– Готово? Это хорошо, есть хочу.

Он не смотрел на Юлю. Анастасия поняла, что положение серьезное и попыталась его спасти.

– Тогда садись скорей. И вы, Юля, тоже ужинайте. А я пока в комнате застелю.

– Там все готово. Как всегда, – строго отчеканил Дмитрий.

Тогда мать переняла его тон:

– А я посмотрю. Можно?

Дмитрий поднял глаза на мать и смягчился: