Президент Вудро Вильсон настоял на том, чтобы из России были выведены все иностранные войска, в первую очередь японские. Считал: русский народ должен сам сформировать то правительство, которое его устраивает.

Государственный секретарь Лансинг предложил Вильсону такую линию: «Когда правительство Соединенных Штатов будет располагать убедительными доказательствами того, что воля российского народа четко выражена, оно с радостью признает представителей народа России в качестве правительства страны и установит с ним дипломатические отношения».

Вильсон надеялся, что это не будут большевики.

Разгон большевиками Учредительного собрания, Гражданская война, красный террор более всего разочаровали американского президента. Правительство Соединенных Штатов сформулировало свою политику в отношении России: не признавать правительство большевиков как недемократичное и ждать, пока русские сами не избавятся от большевиков.

26 марта 1921 года газета «Нью-Йорк геральд» опубликовала интервью с Лениным, доказывавшим, что альтернативы большевикам нет.

«Поверьте мне, — внушал американцам председатель Совнаркома, — в России возможны только два правительства: царское или Советское… Разве может человек со здравым умом допустить даже мысль об Учредительном собрании при том ненормальном состоянии, в котором находится Россия… В Америке считают, что большевики являются маленькой группой злонамеренных людей, тиранически господствующих над большим количеством образованных людей, которые могли бы образовать прекрасное правительство при отмене советского режима. Это мнение совершенно ложно. Большевиков никто не в состоянии заменить за исключением генералов и бюрократов, уже давно обнаруживших свою несостоятельность».

Но Запад поддерживает противников советской власти, резюмировал Ленин, потому, что «мир разделился на два лагеря: капиталистическая заграница и коммунистическая Россия».

Можно подвести итог.

Гражданская война определила представления Запада о советской власти. Европейские и американские офицеры и дипломаты, которые помогали тогда Белому движению, впоследствии формировали политику своих стран в отношении Советского Союза.

Уинстон Черчилль писал, что крестового похода против советской власти не было. Он так описывал позицию западных держав в годы Гражданской: «Объявили они войну Советской России? Разумеется, нет. Но в большевиков стреляли. Войска вторглись на территорию России. Они вооружали врагов советского правительства. Они ввели блокаду российских портов, топили военные корабли. Они желали падения советского правительства».

Политика западных держав в отношении революционной России была недостаточно настойчивой, чтобы помочь белым свергнуть большевиков, но достаточно враждебной, чтобы большевики уверились: Европа и Америка — смертельные враги. Это предубеждение распространялось на все страны, расположенные к Западу от государственной границы.

Первый бой между российской и польской армиями произошел 16 февраля 1919 года на территории Белоруссии у местечка Береза Картуская. В плен тогда попали восемьдесят красноармейцев. Эту дату можно считать началом российско-польской войны.

После Первой мировой поляки получили возможность восстановить свое государство, территорию которого в свое время поделили соседние державы, в том числе Российская империя. Первый лидер Польши маршал Юзеф Пилсудский стремился расширить пределы страны и строил далеко идущие планы, что привело его к прямому столкновению с Советской Россией. Он ошибочно считал ее неспособной сопротивляться. 6 мая 1920 года польские войска под командованием генерала Эдварда Рыдз-Смиглы вошли в Киев. В Варшаве царила эйфория.

У Ленина тоже имелись причины для войны с Пилсудским. Владимир Ильич думал, что, если Красная армия через территорию Польши подойдет к Берлину, в Германии вспыхнет социалистическая революция.

Сейчас историкам ясно, что Германия не была готова к революции и даже появление Красной армии мало что бы изменило. Но тогда в Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решать судьбу всех остальных европейских стран, в первую очередь Франции, где революционные силы тоже находились на подъеме.

Потом Ленин откровенно объяснял: политбюро пришло к выводу, что оборонительный этап войны закончился, настало время наступать:

— Мы должны штыками пощупать, не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?

Еще 17 марта 1920 года Ленин писал Сталину, энтузиасту идеи мировой революции: «Только что пришло известие из Германии, что в Берлине идет бой и спартаковцы завладели частью города. Кто победит, неизвестно, но для нас необходимо максимально ускорить овладение Крымом, чтоб иметь вполне свободные руки, ибо гражданская война в Германии может заставить нас двинуться на Запад на помощь коммунистам».

Ответный удар Красной армии был настолько мощным, что польские части бежали, бросая оружие. 12 июня 1920 года поляков выбили из Киева. 11 июля Красная армия освободила Минск, 14 июля — Вильнюс.

Английское правительство предложило советскому правительству прекратить военные действия и вступить в переговоры с Польшей. Англичане готовы были играть роль посредников. Лорд Джордж Керзон, британский министр иностранных дел, провел на карте очень выгодную для России линию границы.

В Москве это понимали. Троцкий предложил подписать мир с Пилсудским. Но Красная армия наступала и, казалось, ничто не способно ее остановить.

Сталин телеграфировал Ленину:

«Польские армии совершенно разваливаются, поляки потеряли связь, управление, польские приказы вместо того, чтобы попасть по адресу, все чаще попадают в наши руки, словом, поляки переживают развал, от которого они не скоро оправятся. Это обстоятельство, очевидно, хорошо известно Керзону, который старается теперь спасти поляков своим предложением о перемирии…

Я думаю, что никогда не был империализм так слаб, как теперь, в момент поражения Польши, и никогда не были мы так сильны, как теперь, поэтому чем тверже будем вести себя, тем лучше будет и для России, и для международной революции».

У Ленина возникла надежда, что удастся свергнуть правительство Пилсудского, поэтому «ультиматум Керзона» высокомерно отвергли.

Британский министр ссылался на позицию Лиги Наций, созданной после войны. Советское правительство ответило пренебрежительно: «Российскому правительству так называемая Лига Наций никогда не сообщала о своем конституировании и существовании, и Советское правительство никогда не имело случая принимать постановления о признании или непризнании им этого сообщества».

В узком партийном кругу Ленин сказал проще:

— Что такое Лига Наций? Она плевка не стоит.

23 июля, когда Красная армия наступала на Варшаву, Ленин телеграфировал Сталину, находившемуся в Харькове: «Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может, также Чехию и Румынию».