Я вытянул ручной тормоз и выбрался из машины. При стройной фигуре Элейн никак нельзя было назвать перышком. Она обладала крепкой мускулатурой бегуна на длинные дистанции. Она не потеряла сознания, но сил у нее хватило только на то, чтобы охватить меня руками за шею и склонить голову мне на плечо, помогая вытаскивать себя из машины. Ее била дрожь, и она вся похолодела. Меня продолжали глодать сомнения: может, мне все-таки стоило не слушаться ее и отвезти в больницу?..

Я двигался вперед до тех пор, пока вокруг не сделалось совершенно темно. Как раз когда я собирался положить Элейн на землю, чтобы засветить свой амулет, рядом со мной раздвинулись двери лифта, выплеснув в нишу – это оказался длинный проезд к дебаркадеру – свет и звуки музыки.

В дверях стояла девушка. Пять футов роста, золотые волосы заплетены в косу. На ней была синяя футболка и белый малярный комбинезон, забрызганный чем-то, напоминающим глину. При виде меня с Элейн на руках она приоткрыла свой изящный ротик.

– Ох, нет! – выдохнула она и махнула рукой, приглашая меня в лифт. – Несите ее сюда, быстрее! Ее нужно доставить к Леди.

Мои руки и плечи и так, казалось, готовы были оторваться, так что я не стал ждать повторного приглашения. Я нырнул в кабину лифта и, задыхаясь, привалился спиной к стенке. Девушка закрыла двери, достала из кармана комбинезона ключ и вставила его в скважину, расположенную на том месте, где полагалось бы находиться панели с полусотней кнопок. Лифт дернулся и пошел вверх.

– Что случилось с Элой? – спросила девушка. Она перевела взгляд с меня на Элейн и прикусила губу.

Эла?

– Понятия не имею. Я нашел ее в таком виде у себя в машине. Она сказала, чтобы я привез ее сюда.

– Ох, – повторила девушка. – О Боже, – она снова посмотрела на меня. – Вы ведь с Зимними, верно?

Я нахмурился.

– Как вы узнали?

Она пожала плечами.

– Это заметно.

– Я с Зимними только на время. Так сказать, краткосрочный контракт. Можете считать меня независимым специалистом.

– Возможно. И все же вы работаете на Зимних. Вы уверены, что хотите попасть сюда?

– Нет, – честно признался я. – Но я совершенно уверен в том, что не брошу Элейн до тех пор, пока не удостоверюсь, что она в надежных руках.

– О... – девушка нахмурилась.

– Эта штуковина может двигаться чуть быстрей? – плечи мои отваливались, спина ныла, все ушибы хором напоминали о себе, и, в довершение всего, дыхание Элейн все слабело. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не визжать от досады. Жаль, черт возьми, что у этого лифта не было батареи кнопок – так я хоть мог бы жать на нужную в бессмысленной попытке ускорить его черепаший ход.

Геологическую эпоху спустя двери отворились. То, что я увидел за ними, показалось мне таким же неправдоподобным, как горилла в нижнем белье.

Судя по всему, лифт поднял нас на крышу отеля – если допустить, что крыша эта выходила в самую гущу тропического леса на Борнео. Деревья и кустарник росли здесь так густо, что края крыши я не видел, и хотя шум ночного Чикаго до меня и доносился, но приглушенно, как бы издалека, почти заглушенный стрекотом цикад и криками каких-то незнакомых мне животных. Ветер шелестел листвой, а лунный свет, такой яркий, какого я, наверное, в жизни еще не видел, сообщал всему какую-то жуткую, сюрреалистическую красоту.

– Как хорошо, что я как раз вышла за глиной, – сказала девушка. – Нам сюда, – она двинулась по тропинке сквозь лес. Я как мог старался поспевать за ней с Элейн на руках. Идти пришлось недолго. Тропинка вильнула в одну сторону, в другую и вывела нас на поросшую травой поляну.

Я остановился и огляделся по сторонам. Нет, не поляну. Скорее это напоминало сад. В центре светился отражением луны небольшой пруд. Там и здесь по лужайке были рассеяны скамьи и камни, размер которых так и приглашал присесть на них. Помимо них здесь было в изобилии скульптур, по большей части мраморных и явно созданных смертными людьми. Часть их окружалась цветниками, другие стояли между невысокими деревьями. На противоположном берегу пруда виднелось то, что я поначалу принял за особенно корявое дерево. Однако я ошибался. Это было не дерево, а трон – точнее, трон, сделанный из живого дерева. И ствол, и ветви каким-то образом выросли в нужном положении, а корни удерживали все это на месте.

Там и здесь на поляне виднелись люди. Перепачканный краской молодой человек, сосредоточенно прикусив губу, трудился над каким-то портретом. Высокий мужчина, красота черт и светлые волосы которого выдавали в нем сидхе, давал советы стройной девушке, целившейся из лука в мишень из сплетенных ветвей. В дальнем углу лужайки от груды камней, сложенных в форме горна, поднимался дым, и бородатый дядька с густыми бровями, с широкой грудью, голый по пояс, ритмично колотил по чему-то кузнечным молотом. Он отступил от наковальни, снял с нее зловещего вида, зазубренный клинок и сунул его в ведро с серебряной водой.

Приглядевшись к нему внимательнее, я понял, что это не совсем человек. Ниже его мускулистого торса виднелась пара мощных конских ног. Бормоча что-то себе под нос, кентавр нетерпеливо ударил задним копытом по земле. На поверхности воды в ведерке играли разноцветные блики. Красивая, печальная мелодия плыла над поляной: чуть в стороне сидела на камне и играла с закрытыми глазами на блокфлейте девушка-смертная.

– Где она? – спросил я. – Где Леди?

Кентавр резко повернул голову на мой голос и испустил неожиданно басовитый рык. Он снова схватил свой молот, описал им круг в воздухе и неторопливым кантером двинулся в мою сторону. Здоровенные, наверняка с какого-нибудь тяжеловоза подковы гулко топали по земле.

– Зимний? Здесь? Неслыханно!

Я напрягся, прижав к себе Элейн, и сердце мое забилось быстрее. Вид у кентавра был, скажем прямо, довольно кровожадный.

– Эй, здоровяк. Я здесь не для того, чтобы затевать свару.

Кентавр злобно оскалился.

– Ты стоишь здесь с руками, по локоть в крови нашего эмиссара, и ждешь, чтобы мы тебе поверили?

– Коррик, стоять! – рявкнул высокий мужчина-сидхе.

Кентавр резко затормозил и поднялся на дыбы, молотя передними копытами в воздухе.

– Милорд Талос, – возмущенно взвыл он. – Подобную наглость нельзя оставить безнаказанной!

– Уймись, – приказал сидхе.

– Но милорд...

Мужчина-сидхе встал между мной и кентавром, спиной ко мне. Он был одет в темно-зеленые, в обтяжку брюки и свободную белую рубаху навыпуск. Он не сказал больше ничего, и выражения его лица я тоже не видел, но лицо кентавра покраснело, а взгляд его потух. Он склонил голову и, недовольно топоча копытами, пошел обратно к кузнице.

Сидхе – насколько я понял, его звали Талос – повернулся ко мне и смерил меня взглядом своих голубых кошачьих глаз. Светлые, как у большинства сидхе, волосы падали волнистыми прядями ему на плечи. Во всей его внешности сквозили этакая невозмутимая уверенность, сознание своей силы. Почему-то он не казался мне столь чужим, как остальные сидхе, с которыми мне приходилось иметь дело.