– Вот они, фигуранты, которыми ты интересовался. Все они пересекались с Каталымовым в местах не столь отдаленных и теперь находятся на свободе. – Андрей вытащил из папки досье. – Из них я выделил двоих: Кургузова и Завадского – они из Питера.

– Спасибо, – поблагодарил Морсин и с интересом принялся читать досье.

– Что это за квартира, которую под Жорика обработали? – оторвал его от этого увлекательного занятия Андрей.

– Квартира – самая обыкновенная. Она примечательна разве что трупом не вовремя вернувшейся хозяйки. А Жорик, как известно, с мокрухой не связывается, да и алиби у него.

– Не связывается, это верно. И что, твою клиентку обвиняют в этой квартирной краже с убийством?

– Да, ее обвиняют и в краже, и в убийстве. Но не в этих, а совершенных в другой квартире.

Олег в общих чертах изложил суть дела, по которому подозревают Татьяну.

– Дворянкин. Знакомая фамилия. Где-то я ее слышал, – задумчиво произнес Андрей, выслушав товарища. – Дай вспомнить. Кажется, Роман Дворянкин проходил свидетелем в деле гибели монтажника, который работал на стройке при реконструкции Константиновского дворца. Ну точно! А я еще думал, где я слышал фамилию Завадского? Они во дворце вместе с Дворянкиным работали.

– В том самом дворце, в котором проводятся встречи первых лиц государств?

– Именно. И случилось это как раз перед самым саммитом, приуроченным к юбилею города. Ну ты понимаешь: трехсотлетие Петербурга, высокие гости, разрезание алой ленточки в честь открытия воссозданного из руин дворца… и совсем некстати криминальный труп в коллекторе. Монтажник Гашенкер делал отверстие в стене под шкаф, и эта стена на него обрушилась. Надо сказать, коллектор дворца – это то немногое, что от него осталось. Все остальное, что мы сейчас имеем, – новодел разных времен. Кирпичная, построенная еще в Петровскую эпоху, стена была крепкой, при Петре кирпич клали на совесть. Странно, что она обвалилась. Круговая кладка – красиво и надежно, сейчас так никто не строит – невыгодно. Думается мне, что обвалу кто-то поспособствовал. Находился там один деятель, во время обвала. Его только слегка осколками поцарапало. Друг погибшего, Роман Дворянкин, – ваш нынешний покойник. Утверждал, что ему «чудом повезло», так как он отлучился. Конечно же, когда Гашенкера засыпало, он ринулся его спасать, но какое там! – ангелы того уже прибрали. Его рассказ выглядел сомнительно, да и личности Дворянкина и Гашенкера вызывали вопросы. Программист Виталий Гашенкер и экономист Роман Дворянкин, скрыв свое образование, зачем-то нанялись монтажниками на стройку. А ведь могли бы сидеть в офисах за компьютерами на гораздо больших окладах. И зачем им понадобилось идти в монтажники – непонятно. Дворянкин объяснил сей экстравагантный шаг желанием доказать возлюбленной, что он не боится черной работы, а Гашенкер в знак солидарности составил ему компанию. Вот такой вот юношеский романтизм и беззаветная преданность дружбе. Никто ему, конечно же, не поверил, потому что все это выглядело довольно-таки странно, но на носу были сдача объекта и саммит… так что дело благополучно закрыли, списав смерть монтажника на несчастный случай.

– А что Завадский? Его тоже подозревали?

– Нет. Завадскому повезло – он в момент обвала монтировал на поверхности охранные датчики, и его видела куча народу, так что он остался вне подозрений. Но Завадского тоже допрашивали в связи с гибелью Гашенкера, поскольку они состояли в одной бригаде.

Стрельна. Март 2003 года

Впервые оказавшись на стройплощадке, Гашенкер и Дворянкин впали в прострацию. Они разглядывали покрытые грязным снегом колдобины и укрытые в леса постройки.

– А где, собственно, дворец? – нарушил тишину Виталий.

– Да вот же он, – махнул рабочей перчаткой в сторону неказистого здания сопровождавший их техник. – Ну что, не передумали работать?

– Нет, – твердо ответил Дворянкин.

Виталий совсем сник. Затея товарища с самого начала ему не понравилась, а после хождения по мартовской грязи, стояния под мокрым снегом и глотания свежего, до мурашек, ледяного ветра ему захотелось развернуться и уйти прочь, и если бы не Роман, он так и сделал бы. Но с энергичным другом, одержимым идеей, не очень-то поспоришь – легче смириться, подчинившись его железной воле.

Троица, возглавляемая техником в телогрейке, каске, надетой поверх вязаной шапочки, и высоких рабочих сапогах, двинулась к одному из зданий – такому же неприглядному, как и остальные, – оформляться на работу.

Они пришли в «отдел кадров» – относительно чистое выгороженное помещение. Сидевшая там просто одетая – в вязаную кофту и фланелевую юбку – дама выдала им по чистому листу бумаги и один на двоих образец для написания заявления. Места в «отделе кадров» не хватило, поэтому их отправили в соседний «офис» – комнату с большим столом, наполовину заваленным коробками с мелкими строительными материалами вроде шурупов и скоб, с кучей проектов, приютившихся на полу рядом со сменной обувью, чайником, грязной и условно чистой посудой.

– «Прошу принять меня на должность монтажника», – смеясь, прочитал вслух Дворянкин свое заявление. – С детства мечтал стать монтажником!

– А я-то как мечтал! – огрызнулся Виталик.

Пока они писали, в комнату входили-выходили одетые в рабочую одежду люди. Кто приходил переодеться, кто взять сигареты, кто выпить чаю.

– И мы так будем, – подмигнул Роман другу. Происходящее его забавляло.

– Ты уверен, что нас во дворец отправят, а не на забор светильники вешать? – зло спросил Гашенкер. Им уже довелось пройтись вдоль забора, где грязные, как черти, работяги героически прокладывали трубы. Виталий провалился в вязкой почве почти по колено, едва не зачерпнув воды сапогом.

– Что же, повесим светильники – свет тоже нужен. Потрудимся на благо города.

– Да ну тебя. Ударник выискался! Лично я не для того пять лет в универе отучился, чтобы потом в рабочие податься. Да я за неделю программу напишу, не вставая с дивана, и получу больше, чем здесь месяцами в две смены буду корячиться!

– Лежа на диване драгоценностей не добудешь, – резонно заметил Дворянкин.

– Ладно, уже и поворчать нельзя. Просто я замерз и жрать хочу.

– Сейчас допишем и пойдем обедать. Эй, брат, – обратился он к вошедшему в комнату работяге, – где здесь можно червячка заморить?

– Что? – не понял парень, оказавшийся уроженцем Средней Азии.

– Поесть где можно?

– А, это… столовая в большом корпусе.

– Спасибо. Написал? Пойдем, отдадим сии произведения и – на обед. Мы, как настоящие пролетарии, будем питаться в столовой. Давно я не ел в столовых, наверное, еще со школы. У нас даже в институте столовой не было, только кафе.

Столовая приятно удивила просторным залом, достойным меню и ценами, которые непонятно по какой причине оказались ниже среднегородских почти на треть. И вообще, столовой называлось это заведение общепита только из-за большого зала. Атак это было кафе.