– Да, – рожа Алекса выглядела ужасно самодовольной, его распирал смех.

– Тогда ты поможешь мне отвести её в дом, – с милой улыбкой изрекла я, наблюдая за его сокрушённой миной. – Вот так то лучше. Меньше будешь издеваться.

Алекс слез со своего скакуна и приблизился к дверце с правой стороны, где спала Оливия. Его аккуратность и трепет момента меня весьма раззадорили. Он выглядел таким смущённым. Ему явно неловко. Но до чего же приятно видеть, когда лицо близкого человека освещает прекрасная улыбка, словно он держал в руках то, что приносило ему безграничное счастье или то, чего он добивался долгое время. Я наблюдала за ними – пока Алекс нёс с излишней осторожностью Оливию в дом, как поднял её на второй этаж и положил на мою кровать – и на сердце становилось тепло и одновременно тоскливо. Мне так не хватало Джейка, хоть и прошло от силы несколько часов, но у меня нет ни малейшего шанса увидеть его до завтрашнего раута. Я выпроводила Алекса из дома и пожелала ему спокойной ночи.

– Будь осторожен на дорогах, – проворчала я напутствие, а он лишь подмигнул мне, крепко обнял и поцеловал в щёчку. Через несколько минут его и след простыл, зато оставался неприятный шлейф запаха моторного масла. Мне никогда к этому не привыкнуть.

Я пошла на кухню и поставила чайник. Родители отдыхали после трудного рабочего дня в комнате, а Дэвид, наоборот, вступил в ночную смену и теперь дежурил в соседнем кафе на противоположной улице. Я приоткрыла дверцу комнаты родителей и заметила, что они, мирно дыша, смотрят вечернее телешоу, где конкурсантам нужно проявить свои таланты. Когда-то и меня хотели туда отправить, но жизнь решила распорядиться с нашими судьбами по-иному. И я никогда об этом не жалела.

Я услышала свист чайника и родители, по всей вероятности, тоже. Мама повернула голову и посмотрела на меня елейным взглядом полный материнской ласки.

– Привет, мам, – поздоровалась, входя в комнату, – я оставила свою подругу у себя на ночь. Просто Оливия заснула по дороге, и мы с Алексом не хотели будить её, – я примирительно пожала плечами.

– Всё в порядке, – шёпотом сказала она и, отодвинув огромную ладонь отца со своего живота, тихонечко встала.

Я прошагала за ней на кухню и выключила наконец верещащий чайник. Разлив по кружкам горячий напиток, подала на стол и села на другой стороне, чтобы отчётливо видеть мамино лицо. За эти несколько дней, что абсолютно изменили нашу судьбу пусть и не столько значительно для других, но существенно для нас, мама стала на несколько лет моложе. Морщины по-прежнему лучиками располагались возле глаз и губ, но на этот раз они не портили её красоту, а придавали ей добродушный вид. Видимо, Дакота недавно сходила в салон, потому что отросшие корни теперь были выкрашены в медный оттенок, в общем, как и вся длина в основном. Голубые глаза горели искренней страстью и радостью. Я давно не видела её такой. Некая мягкость появилась у меня в сердце, а душа неумолимо запела.

– Эрик согласился выйти в свет, как ты выражалась, и завтра мы отправимся в театр, – выпалила мама, наверное, уже не имея терпения скрывать.

– Я рада за вас, – прошептала я, – ты стала такой «живой», будто вы только поженились с папой, – отхлебнула чаю и пристально посмотрела в глаза мамы.

И вправду, в них искрил недюжинный интерес к предстоящему мероприятию. У нее наконец-то появился интерес к жизни. Дакота по-детски заправила за ухо прядь и улыбнулась.

– Много лет прошло с той трагедии, – заскулила она, – но я думаю, что пора жить дальше. Он бы хотел этого, я уверена, – она смахнула слезинку, стекавшую по щеке, – нам всем тяжело давались эти годы, но мы остались вместе, мы смогли пережить и справиться со всем, как настоящая семья. У меня есть вы, и я хочу, чтобы ты с братом стали прекрасными людьми. Я верю, что вы такими вырастете, – я грустно улыбнулась и посмотрела в кружку, в глубину чая, в глубину своих глаз.

Много событий и времени протекло с того злополучного дня. Мама и папа еле оправились. Прошлое всё время давило на них в стенах родного дома, родного города, родной страны. Прошлое … это ужасное слово, которое навевает столько плачевных воспоминаний, столько утраченных мгновений, что ты непроизвольно становишься депрессивным и унылым, потому что по-другому нельзя. Это слово, от которого хочется поскорее убежать, спрятаться. Прошлое всегда будет напоминать о самом плохом и страшном. Оно навсегда останется внутри меня, как нечто особо ужасное, но такое трепетное и хрупкое, что я боюсь потерять те ниточки, которые еще создают портрет образа бывалой жизни.

– Нам всем его не хватает, мама, – проговорила я, мои глаза сверкали от капель слёз, – мне его не хватает.

– Но почему ты бросила задумку продолжить … – начала было она.

– Не начинай, прошу тебя, – перебила я, – для меня это слишком большая ноша, – встала из-за стола и направилась в свою комнату.

Чёрт! Пакеты с покупками остались в машине. Почему я такая рассеянная? Я спрашиваю себя об этом постоянно, но этот вопрос решить никому. Моя рассеянность – это большая тайна Вселенной. Остановившись на полпути к комнате посреди лестничного пролёта, я резко повернулась на пятках и спустилась обратно в кухню, но она оказалась пустой. Пустой, как и моя душа в тот момент. Знаете, когда вы теряете близкого человека, то просто впадаете в отчаяние. Вас разрывает на куски. Вы не представляете, как жить дальше, да и вообще, попытаться встать с кровати для вас самое сложное дело на свете. Но теперь сравните это со смертью этого человека. Вас больше ничего не держит в этом мире. Вы были бы готовы отдать всё на свете за шанс хотя бы просто видеть его, просто поговорить. Так и для меня.

Я видела пустую комнату и понимала, что больше ничего не вернёт те счастливые времена. Больше ничего не вернёт моей маме уверенности, моему папе радости, а брату – здоровье. Я не говорю про себя, то, что я испытывала в тот момент, но наша семья … она была нечто особенным много лет назад. Сейчас мы просто пытались не пасть духом, не скатиться вниз по наклонной. Мы пытались жить ради друг друга.

Оказавшись на улице, я быстро подбежала к машине отца, плотно закутавшись в кофту. Стоял лёгкий морозец, и мои щёки обдало ветром. Я зажмурилась, когда пыль дорог забралась мне в глаза и