И она снова заплакала.

– Ах вы, черти полосатые! Ах вы, паразиты!!! – И Корабейников принялся со злостью барабанить по столу. – Это кто же вам велел, а?! Кто позволил, спрашиваю?!

Вот не было печали! Теперь этот дуролом спугнет всех, кого только можно! Если есть еще кого пугать. Почему-то казалось Корабейникову, что преступник непременно пришлый и давным-давно успел удрать из их города. А если и не успел, то теперь удерет непременно, из-за таких вот следопытов.

Станислав Андреевич покосился в сторону Александры. Та, совершенно разнесчастная, сидела на самом краешке стула. Чуть задень за ножку, и она непременно грохнется на пол.

Вот ведь мысли какие неприличные лезут ему в голову, когда необходимо думать, думать, думать. Над тем, к примеру, куда мог подеваться ее женишок, не так давно подозреваемый в причастности к краже в молодежном клубе «Эльбрус».

– Я не допускаю мысли, что он мог попасться, как кур во щи! – фыркнул Корабейников в затылок Александре, нравилось ему заходить с тыла и смущать людей, имел такую слабость. – Он же здоровяк какой! Это вам не девчонка, которой можно легко под ребра нож втиснуть. Тут еще надобно будет потрудиться. Да и не подпустит он никого к себе со спины!

– А Ромка! Он ведь подпустил! – всхлипнула горестно Александра, поерзав на стуле; взгляд противного Корабейникова прожигал насквозь.

– Ромка ваш подпустил, потому что знал этого человека. Думаю так… – он немного подумал и добавил: – Думаю, тут целая шайка орудовала. Только вот цели никак не прослежу. Никак…

И вот тут она едва не проговорилась! Вот прямо еле успела прикусить словечко, готовое сорваться с языка.

Она же знала! Она же теперь знала, почему и за что получали деньги девушки от фотографа Сергея. Почему потом, предположительно, погибали. Может, и надо бы было рассказать, да тут же перед глазами всплыла свирепая физиономия охранника Самойлова – Артура. Тот недвусмысленно дал понять, что молчание – золото. Слово приходилось держать.

Девчонка что-то знает! Тут же догадался Корабейников. Она точно что-то знает, потому и убивается так. Знает, но ни за что не расскажет. Видимо, боится. Вопрос – чего боится?! Или кого?! Оба вопроса необыкновенно актуальны, знать бы еще на них ответы.

Он вернулся за стол. Усаживался намеренно долго. То рукав поправит, то штанину. То нога все не так на полу стояла, надобно ее было передвинуть то правее, то левее. Потом снова за карандаш ухватился, принялся его подбрасывать на столе. Все ждал, а ну-ка девица разговорится. Но нет! Та молчала, как молодогвардеец. Только глазищами шныряла по кабинету, намеренно избегая смотреть в его сторону, и молчала. Ну, молчит, и бог с ней, пускай молчит. Ему с ней тоже не резон нянчиться.

Ишь, умница! Пришла, украла у него почти час времени, а говорить не желает! Ну и пускай катится себе, ему с минуты на минуту распечатки телефонных счетов Коломенцева должны принести. И без нее узнает, что надо.

– Я вас больше не задерживаю, – проскрипел он противным тягучим голосом. – Можете быть свободны.

– Как свободна?! – Александра медленно поднялась со стула и сделала пару шагов в его сторону, может, одумается и скажет ей что-нибудь, хотя бы в утешение. – А как же Толя?!

– А что Толя? Толя вполне может сейчас развлекаться с какой-нибудь девицей и ни о чем не думать. А вот вы мне голову заморочили, это да! Ступайте уже, уважаемая барышня!

Он в буквальном смысле слова выставил ее из кабинета. Выставил под палящее солнце, совершенно не заботясь о том, каково ей будет под ним.

А ей было плохо! Очень плохо! Просто непередаваемо плохо, страшно, гадко!

С Толей что-то случилось. С ним определенно случилась какая-то беда. А то, на что намекал этот кургузый человечек с такой красивой щедрой фамилией, вовсе не правда! Толя не мог ее бросить, не мог предать, не мог просто ради глупой прихоти взять и зачеркнуть все: семейный обед у ее родителей, сумасшедшие пьяные ночи под бабушкиной периной в ее старом домике, обещания свои тоже не мог перечеркнуть.

Зачем он вот так сказал, этот Корабейников, а?! Она же к нему за помощью пришла, потому что больше идти было не к кому. Не отцу же с матерью рассказывать о том, что Толя пропал. Катька-зараза как сквозь землю провалилась. Ксюша вечно занята своими огородными делами, ее и дома-то не застать. Вот и пришла к Корабейникову в надежде на утешение. Утешил, называется! Выгнал из кабинета. И она теперь идет сквозь пыльный прожженный июльским солнцем город, пропитанный запахами плавящегося асфальта, разгоряченных потных людей, раздражающихся от нечаянного прикосновения друг к другу.

К кому обратиться за помощью?!

Она уже все варианты перебрала, пытаясь отыскать Толю самостоятельно. Несколько раз бегала в клуб «Эльбрус». Надоела бедным официанткам до оскомины. Решила найти мать погибшего фотографа Сергея сама. Нашла, и что?! А ничего! Раздавленная несчастьем женщина даже не взглянула на нее и не пустила на порог. Молча выслушала ее бессвязный лепет и захлопнула перед ее носом дверь.

Александра не успокоилась и отправилась уже по известному ей адресу к Коломенцевым. Та же история. Мать Тимоса, едва ее узнав, тут же разразилась бранью, и продолжила ругаться даже из-за закрытой двери.

Тогда Александра, попирая собственную гордость, взяла такси и поехала в тот самый дом, откуда и началось их знакомство. Добротный дом в пригородном селе Староникольском встретил ее запертой дверью и наглухо занавешенными окнами. Из-за соседнего забора тут же высунула голову разговорчивая бабулька, поведавшая о том, что Тольки который день нет дома.

Все! Искать больше негде. Тогда и пошла к Корабейникову и рассказала ему все. Ну, или почти все. А он ее выставил!

Куда теперь-то идти?!

Александра свернула в сквер, выбрала лавочку в густой тени и присела, обхватив себя руками.

С Толей случилась беда, она это чувствовала. Было бы по-другому, он бы давно позвонил ей или вернулся. Жаловаться некому, помощи просить не у кого, хотя…

Самойлов Гавриил Иванович!

А почему, собственно говоря, нет! Это ведь из-за его прихоти она не рассказала Корабейникову о том самом знакомстве через Интернет, в котором очень крепко завязла Катерина. И, возможно, не она одна! И вдруг ключ к разгадке – как раз в этом.

Но Самойлов не велел, она не посмела ослушаться. Пускай тогда Гавриил Иванович помогает, черт возьми! Одна она совершенно не справится.

Александра сорвалась с лавочки и уже через пять минут уехала в городском автобусе, следующим до травматологического отделения. Всю дорогу думала. Казалось, продумала все до мелочей. Проиграла в уме четыре, нет, пять вариантов беседы. Самойлов ведь тоже мог запросто отказать ей. Вот она и аргументировала, аргументировала, трансформируя разговор с ним на все лады.

С остановки до больницы, расталкивая народ, домчалась в рекордно короткое время. И сколь же велико было ее разочарование, когда возле входа в отделение не обнаружилось уже знакомых огромных машин.