Вот, – говорит, – еду и вдруг вижу: впереди меня елка. Елка, елка – подогну, да только и всего. Видимо, это охрана дороги? Нет, потом елка идет. Смотрю, идет елка впереди меня. Неладное дело! Я замедлю ход лошади – елка останавливается. Пущу лошадь побыстрее – елка как будто бежит. Неладное дело, нечистая сила. Начинаю быстро читать воскресную молитву. Елка начинает вроде бы [отставать]. «А, – думаю, – подействовало». Вдруг сзади кто-то кричит – вторая елочка – и тоже бежит следом. Страшно! А вторая елочка как будто ветками машет и говорит: «Вернись обратно, вернись обратно!»

Что делать? Туда-сюда… Что же делать-то? Но все-таки, наверно, впереди-то была нечистая сила, а сзади, может быть, добрая? Ладно, повернуся, как та сказала. Повернулась, приехала в деревню, куда ездила-то, а там у сватьи амбар горит.

Прибежали люди, я тоже лошадь распрягла, взялась за ведро. И погасили.

В Пялицах тоже было. Становились так у ели, а вдруг зачудило, зашумело там. Они и собаку спустили, и науськали – и как зачало там собаку драть. И они сперва стали головнями кидаться, а как полетели головни им назад, да зауськало, да засвистело, так они уж затенулись под эту ель да и замолчали. Так вот эта чудь чудит.

Иван Капитонович ушел заготовлять ягель в лесу (после войны). И подошел кто-то, как человек, разговаривал, помогал работать и – исчез за мгновение, ничего не осталось, растаял.

Шел мужик в Ботвинщину по дороге. Выходит из лесу человек ему навстречу.

– Здравствуйте, – говорит.

– Здорово, – отвечает мужик.

– Вы куда идете?

– В Ботвинщину. А вы?

– А я в Певзю.

– Значит, нам по пути.

И пошли вместе.

Шли-шли – на пути ручей. Тот, что из лесу-то, перепрыгнул через него да и говорит мужику:

– Прыгай, не бойся!

А мужик думает: «Отродясь у нас здесь ручья не было. Сколь живу, ни разу не видел его здесь». Подумал так да и перекрестился.

Вмиг исчезли и ручей, и спутник, что с ним был. Смотрит, стоит он на утесе, а внизу река бурлит. Сделай он шаг – упал бы вниз, и конец.

Один мужик ходил по лесу – искал свою корову. Ходил-ходил по лесу и встретил мужчину, стали они вместе корову искать. Идут и… вдруг услышали, что музыка играет невдалеке, поют, танцы слышны.

– Пошли на танцы, – говорит спутник.

Мужик согласился, и они пошли. Пришли к избе, внутри топот, крики, песни.

– Ну, что остановился? Шагай через порог, – говорит тот мужику.

А мужик тут как будто очнулся, как будто кто подсказал ему молитву сотворить. Перекрестился он, прошептал молитву – и исчезло видение: и дом с людьми, и спутник. И видит, что стоит на краю обрыва, и стоило ему сделать шаг – упал бы вниз.

Рабочий с Кривого Пояса работал на монастырском покосе, в тридцати верстах от Кожезерского монастыря. Легли спать, ночью к рабочему приходит нарядчик, толкает и говорит: «Вставай, копну сломало». Тот очнулся, видит, нарядчик: «И давай скорее шевелись, нужно идти, дождик будет». Тот как скочил, взял вилы, грабли, за ним вслед, а нарядчик впереди идет, к зароду. Подходит и видит, что зарод целой и шум сделался в воздухе, «меня подоткнуло под бока и ни живой, ни мертвой». В эту ночь перелетел на свои покосы, в Кривой Пояс. Там народ работал, и видят, что мужик по воздуху летит, сымать его никак, и говорить он ничего не может. Стали они его ловить, он стал ниже и ниже; заимали, дак не могут в руках-то держать. Все-таки как-то его удержали, он не в чувствии был с неделю, думали, что помрет. А выздоровел.

Однажды один мужик ехал домой на санях. Вдруг ему на пути является священник в полном облачении. Поравнявшись с мужиком, священник попросил его, чтобы он его подвез до села. Мужик согласился. Когда они подъехали к тому месту, где дорога шла по страшной крутизне над пропастью, священник этот, сойдя с лошади, начал, как бы пугая мужика, стаскивать сани в пропасть.

– Батька, не балуйся, а то не только лошади, но и мы с тобой головы поломаем, если только, не дай бог, свалимся, – говорит мужик.

Священник после этих слов приутих. Когда подъехали к самому опасному месту, поп этот не утерпел и опять начал стаскивать сани в пропасть.

– Господи Иисусе Христе! Да что ж ты, батька, делаешь! – кричит мужик и, размахнувшись изо всей силы, бьет попа по голове.

Но вместо головы попа мужик так ловко угодил по обгоревшему пню, который появился на его месте, что заорал от боли. Между тем попа и след простыл, а пень, который мужик счел за попа, покатился в пропасть, и оттуда вслед за ним слышался какой-то пронзительный хохот. Тут только мужик и догадался, что с ним был не настоящий священник, а черт в образе его.

Ехал один мужик с мельницы с мешками хлеба. Обернулся назад – глядь: позади него сидит покойник! Мужик испугался, толкнул покойника с воза.

Едет дальше и погоняет, только смотрит – позади опять сидит покойник. Он столкнул и этого. Так он сталкивал покойника до четырех раз и только по приезде домой разобрал, что это были не покойники, а мешки с хлебом, везенные им с мельницы.

Один человек, возвращаясь зимою, около десяти часов вечера, с ярмарки, где продал овцу, вдруг встречает ее на дороге. Думая, что проданная им овца как-нибудь ушла от покупщика, он слез с санок и, поймав ее, начал ласкать, приговаривая: «О, бидна моя овечка, бидна овечка!» Вдруг мнимая овца вырвалась из его рук, захохотала и, проговорив: «Бидна овечка», исчезла.

Один человек, возвращаясь ночью со свадьбы и проходя мельничною плотиною, увидел стоящего возле мельницы священника. Он решился подойти к нему и испросить благословения; едва он задумал это, как мнимый священник захохотал и исчез.

И в том и в другом случае являлся черт.

Летом в одном приходе умер священник. Похоронили его. Однажды, по осени, в тот же год, одна баба – его прихожанка – пошла в лес за грибами и отошла очень далеко от дома. Между тем стало уже темнеть, начал подниматься туман. Глядит баба, а на другой стороне болота идет – идет этот покойный священник в рясе и с корзинкою в руке. Дивится женщина, но видит, что – священник, то надо ему отдать честь. Подходит к нему.