Перекликнулись ворон с вороном, покаркали промеж себя, значит, перемолвились по-своему. Вдруг самец спустился с дерева и прямо под ноги казаку. Остановился, посмотрел на казака и закивал в одну сторону головой и пошагал от казака, туда пошагал, куда головой кивал. Шагает ворон, а сам беспрестанно оборачивается к казаку и дает головой знак, чтобы казак шел за ним.

Но казак смотрит только на ворона и улыбается, думает: «Хитрит ворон, от гнезда отводит».

Три раза ворочался ворон, три раза манил казака за собой. Напоследок вплоть подошел к казаку, схватил носом за шаровары и дергает, и тащит, словно ученая собака. Тут уж казак догадался. «Что-нибудь да не так», – думает казак и пошел за вороном. И привел ворон казака к одному старому вязу, и остановился под ним, и давай долдыкать носом в землю, под самым краем.

Казак, не будь дурен, в тот же миг давай топором разрывать землю, где ворон носом колотил, и скоро, братец мой, докопался до дубовой шкатулки, железом окованной. Казак хвать по ней обухом, – она и рассыпалась: трухлява была – в земле, значит, долго лежала. И очутилась перед казаком порядочная кучка целковиков старинных, царя Петра I Алексеевича!

Народ говорит, что теперь клады перевелись, поразобраны. В старину же кладов много было. Идешь, бывало, по полю, словно из пушки ударит – знай, что клад, да не всякому он и руки давался.

Клад дается тому, кому предназначен.

Одному страннику приснилось во сне, что такому-то в такой-то деревне и в таком-то месте предназначен клад. Пришел странник в эту деревню, отыскал счастливца и указал, где найти клад.

Пошли, порылись в земле и на самом деле нашли клад. Дают страннику известную долю, но тот напрямик отказался, как ни упрашивали его.

– Кому дано, тот и пользуйся, – ответил странник, – а мне не надо!

Однако при прощанье бабы дали ему пирог, в который запекли несколько золота. Пошел старичок, подходит к реке и просит перевозчиков перевезти его на другую сторону. Те перевезли его, и он отдал им за перевоз тот пирожок, в котором запечены были деньги. Перевозчики было не брали, но странник настоял.

Нечего делать, взяли они пирог и не подозревали, что в нем золото. Положили пирог в шалаш, а там и позабыли про него.

Долго ли, коротко ли, а прошло-таки довольно времени, – странник возвращается обратно и просит тех же перевозчиков снова перевезти его. Те перевозят и тут-то вспомнили про пирог и вспомнили, что они его не съели, а потому поискали в шалаше и нашли пирожок. Но что за чудо? Пирог словно вчера был испечен.

Отдают они его старичку, тот поблагодарил и идет в ту деревню, где был раньше. Заходит к мужичку, что разбогател от клада, здоровается. Все ему рады, угощают, чем Бог послал, а он и подает ребятишкам гостинчика, тот пирог, который дали ему перевозчики.

Ребятишки взяли, разломили – и вдруг посыпалось золото. Догадались бабы, что это за пирог, обо всем рассказали. Удивился тогда и сам странник и сказал:

– Ну, детушки, кому предопределено владеть кладом, тот им и будет владеть!

Знающий досель народ был!

Эдак, бывало, старухе-то уж худо – смерть приходит… А старуха была денежная. Ну, семейство; сын был женато́й. Знает скрягу: куда, думает, денег бы не запропастила.

А деньги – у ней; большой кошель к намышке привязан – серебро да золото. Видит старуха, что скоро умереть надо, и говорит сыну-ту своему:

– Сын, подыми-ко меня да подведи еще раз к печке; вижу, скоро смерть приходит… долго у печи не стряпала: посмотрю хоть еще!

Захватил сын старуху под мышки, притащил к пе́че.

– Подержи эдак меня!

Сын держит. Отвязала она кошель от намышки, высыпала деньги на шесток и давай зарывать в пепел, в печурку.

– Чьи ручки загребают, те и выгребайте, – эдак и приговаривает.

Ну, так и загребла все деньги.

– Ну, уведи меня топерь на кровать!

Легла старуха и умерла. Ну, тогда сын к пе́че: надо деньги взять. Рылся, рылся – один пепел, а денег нет.

– Что не за оказия!

А парень-то был, знать, не промах: схватил мертвую-ту старуху, притащил к пе́че да ее-то руками и перерывает золу.

– Чьи ручки загребали, – говорит, – те и выгребают!

Так все деньги и выгреб.

Старик один в подполье клад зарывал, а сноха все видела. Вот он зарывает и говорит:

– Чьи руки зароют, те руки и отроют.

На другой день старик и помер. Сноха стащила его, мертвого, в подпол и давай его руками клад отрывать да приговаривать:

– Своими руками зароется, ими и отроется! Чьими руками зароется, теми и отроется!

Ей клад-то и дался.

Клады оберегаются невидимой силой, которая не позволяет пользоваться ими. Клады закапывают люди с заговорами. Даются они в зависимости от заговоров. Две старухи решили закопать в землю свои деньги (клад).

Одна закопала со словами:

– Кто найдет мой клад, то чтобы его жить – не прожить, грести – не изгрести и чтобы хватило детям и внукам!

Другая – отпустила деньги с наговором:

– Кто найдет мой клад, чтобы его изорвало, разметало!

Когда старухи сошлись, вторая рассказала первой, с каким заговором она закопала свой клад. Первая не одобрила действия второй и посоветовала ей перекопать клад с добрыми пожеланиями. Старуха стала копать клад.

Но едва она прикоснулась к нему, ее сейчас же разорвало на части и разметало в разные стороны.

Раз один крестьянин несколько лет тому назад нашел клад под сосною, которую хотел срубить, но не мог. В средине ее оказалась такая твердость, что топор ломался, а сосна нисколько не рубилась.

После же разгадалась этому причина: под сосною, между кореньями ее, в земле, лежал клад, найденный в кубышке – небольшом круглом глиняном горшке и состоящий из мелких серебряных монеток времен царя Алексея Михайловича.

Что же случилось с крестьянином, нашедшим этот клад? Он, при доставлении тягой многими из поселян огромнейшей плиты для пола на паперти приходской церкви, был как-то этою плитою придавлен до смерти, что и приписали тому, что так как этот крестьянин ранее сего нашел клад, то он (клад) должен был взять его голову.