— Но я не знаю пароль, — недоумевает Лин.

— Знала, — резко отвечает Крис, выбрасывая недокуренную сигарету в окно и хватаясь за следующую. — Я его сменил, когда получил вашу занимательную порнушку.

— Когда именно?

— В тот день, когда ты внезапно перестала меня узнавать.

Элинор ошарашено открывает рот, изумленно уставившись на «дымящегося» мужа. Она физически ощущает, как вращаются шарики в собственной голове, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны.

— Я этого не делала. Клянусь, что это была не я. Зачем мне отправлять тебе такое?

— Может, это сделал Дик?

— Я не знаю… — потирая виски, отчаянно бормочет Лин. — Но ты… ты ничего мне не сказал, — лепечет она, чувствуя, как внутренности скручивает тугой петлей. — Почему?

— А что тут скажешь, Эль? Ты так достоверно падала в один обморок за другим и смотрела на меня дикими глазами, что как-то странно было бы спрашивать с тебя объяснений. Ты здорово все провернула, детка. Объясняться пришлось мне, — криво ухмыляется Крис.

— Нет, я имею в виду, что ты вел себя совершенно спокойно… — начала Лин и сбилась. Черт, она сама ни черта не понимала, а еще приходилось подбирать слова, чтобы Крис понял, что она имеет в виду. — До того, как я начала падать в обмороки, и после.

— Сожалею, что не включил Отелло и не придушил тебя, пока ты прыгала по гостиной голышом и угрожала мне ножичком, требуя вернуть твоего мужа, — яростно бросает Кристофер.

— Крис… — протянув руку, Лин дотрагивается до мужского плеча, пытаясь смирить клокочущую в нем ярость, и испуганно одергивает руку, почувствовав, насколько сильно вздулись мышцы под дрожащими пальцами. Боже, да он сейчас взорвется и точно придушит ее голыми руками.

— Мужа, бл*дь, который по чистой случайности выглядит, как твой гребаный любовник, который ни хрена не курьер, — взбешенно продолжает кричать Крис, резко нажимая на тормоза. Кабриолет, протестующе заскрипев шинами, останавливается на обочине.

— Кто он такой, мать твою? — повернувшись к Элинор всем корпусом, требовательно смотрит на нее Кристофер. — Где ты отрыла этого недоноска? И когда, сука, успела?

— Я не знаю! Не знаю! — импульсивно восклицает Лин, чувствуя, как в подсознании всеми огнями мигает датчик опасности. — Можешь кричать, можешь убить, но это не поможет разобраться во всем этом дерьме.

— А кто заварил это дерьмо, детка? — стиснув ее плечи жёсткими пальцами, грубо спрашивает Крис.

На коже наверняка останутся синяки, но сейчас это не самое страшное, что может ее ждать, судя по бешеному взгляду мужа.

— Это он научил тебя отключать камеры? Говори!

— Я не помню! Не помню! — взвизгнув, Лин пытается вырваться и, дернув ручку, распахивает дверь, но чертов ремень безопасности не оставляет путей к отступлению, больно врезаясь в грудную клетку.

— Вспоминай! — встряхнув ее как тряпичную куклу, рычит Крис.

Впечатав Элинор в сиденье, он нависает сверху, сверля восковое лицо безумным горящим взглядом. Озеро плавящейся ртути льется на нее из расширенных черных зрачков. От ужаса у Лин темнеет в глазах, резкая боль взрывает мозг, и она кричит, кричит так оглушительно громко, что в какой-то момент ей начинает казаться, что наполовину опущенные стекла автомобиля трескаются и разлетаются на тысячи осколков, режут ее плоть, впиваясь в кожу, глаза, сердце, а ледяной дождь шипит, проливаясь на открытые раны. Мир взрывается и меркнет, исчезает, стирая все краски, оставляя только тьму…

Некоторое время назад

Столовая — самое неприятное помещение в Святой Агате. После, пожалуй, общего туалета, где, как и здесь, можно столкнуться с самыми мерзкими обитателями этого цирка уродов — это самое подходящее название для заведения, кишащего психами. Но, как и туалет, столовую невозможно вычеркнуть из ежедневного расписания пациентов. Элинор пропускала ужины, иногда не являлась на завтрак, но с чувством голода не поспоришь. Умереть от истощения, лишь бы не видеть отвратительную физиономию Бешеной Дрю и остальных больных, было бы чертовски глупо.

Единственный вариант избежать скопища умалишенных — попасть в западное крыло, где содержат самых тяжелых и буйных, где палаты напоминают карцеры с мягкими стенами, на узких окнах под самым потолком ржавые решетки, стулья приварены к полу, еду разносят двухметровые амбалы-санитары, но зато имеется собственная уборная и крошечный душ с дыркой в полу и лейкой, установленной прямо в потолке.

Она провела там первый месяц своего «лечения», две недели из которого — в смирительной рубашке или привязанной к кровати. Ее кормили через капельницы, потом с ложки, туалет заменял памперс или судно. К началу третьей недели за «хорошее поведение» Лин позволили перемещаться по палате самостоятельно, а через пару дней выходить в коридор, где она слонялась в полном одиночестве, слушая дикие вопли тяжелых психов из закрытых палат-клеток. Некоторые из них круглосуточно выли и скулили голосами самых разных животных, другие звали на помощь, третьи несли полный бред, четвертые беспрестанно хохотали, пятые рыдали, шестые угрожали, что вызовут НЛО; были и те, кто утверждали, что НЛО уже прибыло.

Только в одной палате, находящейся в конце длинного узкого коридора, стояла гробовая тишина. Лин несколько раз прикладывалась ухом к двери, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, но не слышала ничего, хотя номер и код карты пациента был указан прямо над смотровым окошком. Она не задумывалась над тем, почему ей вообще интересно, кто находится по ту сторону двери. От палаты веяло тишиной, покоем и одиночеством, в которое хотелось закутаться с головой. Так странно, никаких чётких подробностей в голове. Но ассоциации она запомнила, хотя в тот период времени ни о чем не могла думать дольше двух минут подряд из-за быстрой утомляемости, минимальной концентрации внимания и скачущих мыслей с промежутками полной прострации.

День, ночь, утро, вечер, дни недели — все смешалось, превратившись в сплошное серое пятно, разбавляемое рыжим мерцанием потолочного светильника.

Чудное было время.

Но возвращаться к нему совершенно не хотелось, даже ради отдельного туалета и отсутствия «весёлой» компании за обедом.

Уткнувшись носом в свою тарелку, Элинор вяло поковыряла ложкой в остывшем супе, на поверхности которого плавал еще живой паук. Венди (имеется в виду Венди Марвелл из манги «Fairy Tail»), чье имя пациентка позаимствовала у героини аниме, заметив несчастную букашку, с грохотом свалилась в обморок. Суп забрали, фанатку убийцы драконов откачали и обед продолжился, словно и не было небольшого казуса.

— Муха, — с ужасом пробормотала синеволосая суицидница с исполосованнымизапястьями, показывая пальцем с ободранными заусенцами на насекомое, присевшее на край тарелки с гречкой.

— Утром в моем компоте плавал таракан, — поделилась Лин. Не потому что ей хотелось вызвать новый приступ паники у Венди, а для того, чтобы та наконец заткнулась и перестала привлекать к их столу лишнее внимание. Поискав взглядом Бешеную Дрю, Лин выдохнула, не обнаружив ту среди присутствующих.