— Это тебе тоже медсестра рассказала? — скептически уточнила Лин, отлично зная, как быстро разрастаются придуманными подробностями местные байки.

— Не хочешь — не верь. Ты спросила, я ответила, — оскорбленно огрызнулась Венди. — Хочешь присоединиться к Дрю — догони и поболтай с этим уродом.

— Пытаешься меня напугать или взять на слабо?

— Предупредить, хотя мы даже не приятельницы.

— Я не хотела тебя обидеть, Венди, — миролюбиво говорит Лин. — Но я буквально десять минут назад размышляла, не стоит ли мне вернуться в западное крыло.

— Вернуться? То есть ты там была?

— Да.

— И давно?

— Месяц назад меня перевели сюда, к сравнительно адекватным, — нервно смеется Лин.

— Тогда ты могла видеть его там.

— Поверь, я бы запомнила встречу с маньяком-психопатом, даже находясь в глубокой ком… — Лин замолкает, пораженная мелькнувшей в голове картинкой. Настолько яркой, что не остается сомнений… — Ты права, — шепчет Эль, уставившись остекленевшим взглядом в стену за спиной Венди и, вскочив из-за стола, спешно покидает столовую, направляясь тем же путем, что и загадочный пациент F602299 несколько минут назад.

— Эй, ты куда? Не ходи! Ненормальная, — кричит ей вслед Венди.

— Мне нужно кое-что проверить, — бормочет Лин, ныряя в длинный коридор.

Ее никто не останавливает, не преграждает путь. Элинор минует поворот за поворотом, уверенно петляя в лабиринте больничных переходов. Она двигается наугад, не глядя на указатели, но не сомневаясь в правильности своего маршрута. Металлическая решетчатая дверь с толстыми прутьями, отделяющая западное крыло от остальных, приоткрыта, словно приглашая ее войти. На посту никого нет, коридор почти не освещен. Ни санитаров, ни медсестер, ни другого персонала клиники. Серые стены с потрескавшейся штукатуркой и вопли, раздающиеся из-за закрытых палат. Самое жуткое дежа вю из всех возможных.

Элинор бежит вперед, к последней палате. К оазису спокойствия, где она не раз сидела, прижавшись спиной к двери, слушая тишину и наблюдая, как кружат пыльные мотыльки вокруг мигающего потолочного светильника.

Запыхавшись, Лин останавливается напротив той самой двери. Закрыв глаза, она вспоминает, как однажды решилась толкнуть ее, и та без труда поддалась, словно уже была приоткрыта в ожидании гостей.

Не задумываясь о последствиях, забыв напрочь о предостережениях Венди, Лин делает то же самое, что и тогда.

Положив ладони на металлическую поверхность, она несильно надавливает на дверь, и та действительно оказывается незапертой. Встав столбом и задержав дыхание, Лин замечает в полоске света торец письменного стола, вазу с белыми розами, тарелку с фруктами и спинку кожаного кресла. А еще колыхающиеся от ветра шторы на распахнутом настежь окне.

От изумления у нее зашкаливает пульс, к лицу приливает жар. Это точно палата пациента, а не кабинет главного врача?

«Он здесь на особом счету.» ­— всплывают недавние слова Венди.

Психопат, маньяк, убийца….

«Боже, какого черта я тут делаю? — мысленно кричит Лин. — Беги отсюда, Элинор!»

— Не спеши, художница, — доносится из глубины комфортабельной палаты обволакивающий мужской голос.

Она знает его. О боже, она его знает!

Он говорил с ней десятки раз. Здесь, в Святой Агате.

— Заходи, Элинор, — ласково, словно змей искуситель, призывает пациент F602299, которого она считала внутренним голосом, галлюцинацией, воображаемым другом, кем угодно, но не человеком из плоти и крови. — Ты уже была здесь раньше. Бояться нет причин.

— Я думала, ты ненастоящий, — говорит первое, что приходит в голову, делая неуверенный шаг в перед.

Ей огромных усилий стоит удержаться на ногах, в голове раздается звон, как от удара колокола. Лин проходит внутрь, прикрыв за собой дверь. В палате два больших окна без всяких решеток и замков. Стены выкрашены в цвет слоновой кости, полы выложены ламинатом. Стол из натурального дерева, компьютер, телефон, полки с книгами и двуспальная кровать с гребаными тумбочками, обитыми велюром.

— Ты тайный сын президента? — ошарашено оглядевшись, Элинор Хант поворачивается лицом к прислонившемуся к стене мужчине. Он отрицательно качает головой, глядя себе под ноги. Над его правым плечом Элинор внезапно замечает рисунок, на котором изображен необычной формы дом на живописном холме, на голубом кусочке неба каллиграфическим почерком выведена надпись: «ForDick»

— Дик? Это твое имя? — приглушенно спрашивает Лин.

— У меня есть для тебя еще один подарок, — игнорируя заданный вопрос, обитатель комнаты бесшумно приближается к застывшей в оцепенении Элинор Хант. — Хочешь взглянуть, Эль? — и, прежде чем она успевает ответить, он протягивает ей набор новеньких кистей.

— Нет, не подходи. Боже мой, нет… — Элинор просыпается от собственного плача и, резко распахнув глаза, смотрит на развернувшееся над ней звездное небо. Сердце колотится так быстро, что кажется вот-вот пробьет ребра. Ей требуется несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму и понять, что она не попала в очередной кошмар, а находится в своей спальне, и звезды видит сквозь панорамное окно в потолке, прозрачность которого регулируется при помощи пульта. Обычно включен тонированный режим, но сегодня видимо кому-то захотелось выспаться под открытым небом. Повернув голову набок, Элинор морщится от спазмов, сдавивших височные доли.

— Крис, — заметив на фоне окна темный силуэт мужа, сипло зовет Лин. — Я вспомнила. Я знаю, где познакомилась с Диком.

— Неужели? — он медленно поворачивается, и она только сейчас понимает, что до этого Кристофер стоял к ней спиной. — Тебе чаще надо падать в обмороки. Это удивительным образом прочищает твои мозги.

— Прекрати! — шипит она, и боль переключается на затылок, становясь тупой.

Мучительно застонав, Лин приподнимается на локтях, глядя, как муж вынимает руки из карманов домашних брюк и направляется к кровати.

— Все очень серьёзно, Крис. И страшно. –слова уже звучат со всхлипами.

Муж садится на край постели напротив Элинор, его взгляд ощущается ментально, запах парфюма дурманит обонятельные рецепторы. Все в нем кажется родным и чужим одновременно, и невозможно разделить. Он давно живет у нее под кожей, бьется в сердце, ворует дыхание, владеет ее телом. Лин порывисто прижимается к мужской груди. Потребность ощущать его руки, прикосновения, твердость напряженных мышц, как никогда, неутолима.

— Все действительно очень серьёзно, Эль. — глухо отзывается Крис, зарываясь ладонью в шелковистые волосы и массируя затылок умелыми пальцами. Как по волшебству — боль сдает позиции и отступает. — Я вынужден признать, что ошибся, — гулко произносит Кристофер, шевеля теплым дыханием волосы на ее макушке, а ей так тепло и уютно в родных объятиях, так спокойно от ровного умиротворяющего голоса. Рядом с ним не нужно бояться. Он — гранит, скала, крепость…