– Если ты все еще хочешь что-нибудь узнать о хлебопечении, парень, иди за мной.

Незнакомец быстро зашагал к дому, как и все остальные, напоминавшему буханку, но расположенному у дальнего края деревенской площади. Прежде чем войти, он бросил осколки разбитого кувшина в бадью, стоявшую снаружи у порога. Затем вытер пухлую руку о коричневую рубаху, покрытую многочисленными пятнами и отпечатками пальцев. Положив ладонь на стену рядом с дверью, он ласково похлопал по бурой кирпичной кладке.

– Ты когда-нибудь видел такие кирпичи?

– Нет. Они сделаны из какой-то особой глины?

На лице пекаря я заметил раздражение. А возможно, мой вопрос просто позабавил его.

– Вообще-то, они сделаны из особой муки. Есть такие компоненты, понимаешь ли, которые придают им необычайную твердость. – Он снова хлопнул по кирпичам. – Досконально знать компоненты, парень, – это первое правило хлебопечения.

Интонация, с которой он произнес слова «знать компоненты», заставила меня подумать, что он имел в виду не просто виды зерна и пряных трав. Несмотря на то, что меня одолевало искушение попросить объяснений, я промолчал, не желая с самого начала слишком давить на незнакомца.

– Такой вид кирпича, – продолжал он, – мы называем караваем. Его выпекают шесть раз, чтобы придать прочности. – Он прижал короткие толстые пальцы к стене. – Эти кирпичи переживут меня на сто лет.

Риа, которая шла следом, с любопытством разглядывала стену.

– Мне прежде доводилось есть черствый хлеб, но не настолько черствый.

Полный человек обернулся к ней. Внезапно он расхохотался и смеялся так долго, что живот его затрясся, и золотистая жидкость выплеснулась из уцелевшего кувшина.

– Хорошо сказано, лесная девочка.

Она улыбнулась.

– Называй меня Риа.

– А меня – Мерлин.

Человек кивнул.

– А меня зовут Плутос.

– Плутос, – повторил я. – Это ведь греческое имя? Из мифа о Деметре и первом урожае зерна?[9]

– Хм, действительно, так и есть, мальчик. А откуда ты знаешь про греков и их сказания?

Спазм сжал мне горло.

– От матери.

– Вот как. Моя мать тоже рассказывала мне все эти мифы. Любой ребенок, рожденный в деревне Слантос, знает наизусть сказания о сборе урожая и выпечке хлеба, передаваемые из поколения в поколение в разных странах. Кроме того, в наших краях детям часто дают имена из таких сказаний. – Он странно покосился на меня. – Разумеется, это не мое настоящее имя.

Мы с Рией переглянулись. Я вспомнил замечание Урнальды насчет настоящих имен, и мне захотелось расспросить нашего хозяина поподробнее. Еще мне не давало покоя то, что я не видел никакой связи между обычным на первый взгляд мирским ремеслом хлебопечения и магическим искусством проникать в сущность Имен. Но я снова сумел сдержать вопрос, вертевшийся на языке. Наши дела, кажется, приняли благоприятный оборот, и я не хотел лишиться достигнутого. Я решил, что лучше подождать более подходящего момента и тогда уже заводить речь об Именах.

Плутос отворил дверь.

– Заходите!

Я уже собрался переступить порог, и тут мне пришло в голову, что мы совсем забыли о Бамбелви. Оглядев многолюдную площадь, я сразу заметил его – он по-прежнему стоял у хлебного фонтана. Перегнувшись через край бассейна, он с голодным видом рассматривал золотистое содержимое. Дети, вероятно, привлеченные его необычным колпаком с бубенчиками, собирались вокруг. Я подумал, что вряд ли нашего шута подстерегают здесь какие-то неприятности. Кроме того, мне не хотелось испытывать терпение и гостеприимство Плутоса, поэтому я решил оставить Бамбелви на площади.

Когда мы вошли в дом, нас встретила плотная волна смеси самых разнообразных ароматов. Я различил запах свежего ячменного хлеба, какой-то нектар, сладкий, как запах цветущих роз, и несколько видов незнакомых мне специй. Главное помещение было похоже на кухню процветающей таверны: на огне кипели горшки, с потолка свешивались пучки сушеных трав и кореньев, узелки с мелко наструганной корой, полки ломились от мешков с зерном и мукой. Человек шесть-семь сосредоточенно размешивали, наливали, нарезали, насыпали, пробовали и пекли. Судя по выражению их лиц, им нравилась эта работа и они относились к ней очень серьезно.

Солнечный свет проникал в зал сквозь ряд узких окон. Но основным источником света служил очаг, точнее, целая система каменных печей и жаровен, которая занимала почти всю стену. Для поддержания огня в очагах использовали не дрова, а какие-то плоские серые лепешки. Без сомнения, это было очередное тайное изобретение народа Слантос.

Над очагом, на достаточно большой высоте, так, что до него нельзя было дотянуться, висел тяжелый, массивный меч. Судя по всему, он был здесь уже много лет: рукоять почернела от копоти, металлические ножны заржавели, от кожаной перевязи почти ничего не осталось. Этот старый меч почему-то вызвал у меня любопытство и желание разглядеть его поближе. Но суета в комнате отвлекла меня, и вскоре я забыл о нем.

Высокая девушка с румяными щеками и черными волосами, рассыпавшимися по плечам, подошла к Плутосу. Она сильно отличалась от остальных виденных нами обитателей деревни – у нее были темные волосы и стройная фигура. Блестящие глаза, черные, как у меня, светились умом и проницательностью. Девушка протянула руку к принесенному кувшину с золотой жидкостью, но замерла, заметив за спиной хозяина меня и Рию.

Плутос махнул рукой в нашу сторону.

– Это Мерлин и Риа. Они пришли, чтобы узнать немного о выпечке хлеба. – Указав на черноволосую девушку, он добавил пренебрежительно, а может быть, просто рассеянно: – Это моя ученица, Вивиан. Поселилась у меня после того, как ее родители – я как-то познакомился с ними во время путешествий по южным землям – погибли в страшном наводнении. Сколько лет прошло с тех пор?

– Шесть лет, Мастер Плутос. – Девушка приняла у него кувшин, и ее руки обвили сосуд нежно и ласково, словно руки матери, державшей новорожденного. По-прежнему не сводя с нас настороженного взгляда, она спросила: – Ты им доверяешь?

– Доверяю ли я им? Не вполне. – Пекарь странно посмотрел на нее. – Но тебе я в свое время доверял не больше.

Лицо ее окаменело, но она не сказала в ответ ни слова.

– Сегодня произошло еще кое-что, – продолжал Плутос. – На площади я услышал историю о каком-то парне, который прикончил могучего боевого гоблина одной лишь деревянной палкой. И заодно, представь себе, спас ребенка из нашей деревни. – Он наклонил голову в мою сторону. – Это, случайно, не про тебя шла речь?