И всё же найти выход им до сих пор не удалось.

Но несмотря на полную безнадёжность ситуации, они не сдавались!

Минхо рассказал ему одну старинную историю — по какой-то неведомой прихоти сознания она сохранилась в памяти Стража — о женщине, потерявшейся в лабиринте. Ей удалось выйти из него, потому что она двигалась, никогда не отрывая правой руки от стены. На каждом углу ей приходилось поворачивать направо, и простые законы физики и геометрии вывели её к выходу. Разумно? Пожалуй.

Но не здесь. Здесь все дороги вели обратно в Приют. Что-то было не так, что-то ускользало от внимания ребят...

Завтра начнётся его тренировка. Завтра он начнёт вносить свой вклад в поиски этого ускользающего «чего-то». И Томас принял решение: не обращать внимания на несуразности. Не обращать внимания на всё злое и страшное. Вообще ни на что не обращать внимания и не сдаваться, пока не разгадает загадку и не найдёт путь домой.

Завтра. Мир вокруг него поплыл, и он крепко уснул.

Минхо разбудил его ещё до рассвета, посветив в лицо и затем махнув фонариком: мол, ступай за мной, обратно в Берлогу. Томас легко стряхнул с себя остатки сна — ему не терпелось приступить к тренировке. Он выполз из-под одеяла и отправился вслед за наставником. Луг был усеян недвижными телами приютелей, чей храп служил единственным признаком того, что они не мертвы, а только спят. В едва брезжущем свете раннего утра, окрашивающего Приют в тёмно-синие тона, Томас с Минхо осторожно пробирались между спящими. Впервые нынешний дом Томаса предстал перед его взором столь мирным и спокойным. Для полноты картины на Живодёрне пропел петух.

Завернув за задний угол Берлоги, Минхо выудил из кармана ключ и отпер неприметную кособокую дверь, ведущую в маленькую кладовку. Томас даже слегка поёжился — а вдруг в каморке таится какая-то жуткая тайна? Свет фонарика Минхо заплясал по тесной комнатушке, выхватывая из темноты верёвки, цепи и прочую дребедень. Наконец, он упал на коробку с кроссовками. Томас чуть не рассмеялся: никак не ожидал чего-то столь ординарного.

— Здесь хранятся самые ценные припасы, — торжественно объявил Минхо. — По крайней мере — для нас. Время от времени они присылают обувь. Без хороших кроссовок нам нельзя, ноги были бы похожи чёрт-те на что. — Он наклонился и принялся копаться в коробке. — Какой у тебя размер?

— Размер? — Томас стал в тупик. — Я... я не знаю. — Опять выкрутасы памяти: здесь помню, здесь не помню... Он стянул с ноги ботинок, который носил с самого прибытия в Приют, и заглянул внутрь: — Одиннадцать.

— Ничего себе, шенк, ну ты и лапищи отрастил! — Минхо выпрямился, держа в руках пару новеньких серебряных кроссовок. — Но глянь, я, кажется, нашёл, что нужно. Ой мама, их можно использовать вместо поилок для скота!

— Ух ты, классные! — Томас выхватил кроссовки и вышел из кладовки. Усевшись на землю, принялся переобуваться — не мог удержаться, чтобы не примерить такую красоту. Минхо ещё немного порылся в разных ящиках и коробках и вышел к нему, прихватив то, что нарыл, с собой.

— Вот это получают только Бегуны и Стражи, — сказал он, и прежде чем Томас успел оторваться от завязывания шнурков, ему на живот упали пластиковые наручные часы. На простом чёрном экране светились цифры, обозначающие время. — Надень и никогда не снимай. Может так случиться, что от них будет зависеть, жить тебе или умереть.

Вот чему Томас по-настоящему обрадовался! Конечно, солнце и тени в общих чертах подсказывали время, но для Бегуна, очевидно, требовалась куда более высокая точность. Он застегнул часы на запястье и вернулся к примерке кроссовок.

Минхо продолжал:

— Вот тут тебе рюкзак, бутылки для воды, коробка для ланча, шорты, майки, всякая всячина. — Он похлопал Томаса по плечу, чтобы привлечь его внимание. Тот увидел в руках у наставника пару белья, сшитого из ослепительно белой эластичной ткани. — А этих ребяток мы называем «бегучки-нетручки». В них тебе будет, гм... удобно и ничего себе не натрёшь...

— «Не натру...»?

— Ну, ты понимаешь... Твои эти...

— А, всё, понял. — Томас сгрёб бельё и «всякую всячину». — Вы, ребята, похоже, продумали всё до мелочей!

— Поскачешь пару лет вот так — каждый день, никуда не денешься — волей-неволей выяснишь, что тебе требуется и попросишь нужное. — И он принялся набивать собственный рюкзак.

Вот это да!

— Ты хочешь сказать, что можно делать заказы? Запрашивать необходимые вещи?

Интересно, с какой стати те, кто сослал их сюда, стали бы им помогать?

— Конечно, можно. Просто брось записку в шахту Ящика — и всё. Это не значит, что Создатели дадут то, что у них просят. Иногда получаем, а иногда — нет.

— А карту не просили?

Минхо рассмеялся:

— А как же! Телевизор тоже просили, но фиг вам. Думаю, эти чёртовы задницы не хотят, чтобы мы видели, как прекрасна жизнь там — за пределами долбаного Лабиринта.

Сказать по правде, Томас сомневался, что жизнь там, откуда они пришли, так уж прекрасна. Что это за мир, который разрешает творить с детьми такое? Эта мысль поразила его: она словно основывалась на том, что подспудно хранилось в памяти. Проблеск света во мраке его сознания. Но мысль мелькнула — и исчезла. Встряхнув головой, он закончил зашнуровывать кроссовки, потом поднялся, пробежался, описал несколько кругов, попрыгал, потопал...

— По-моему, просто здорово. Думаю, я готов.

Минхо всё ещё сидел на корточках и возился со своим рюкзаком. Он вскинул глаза на Томаса и с отвращением сказал:

— Идиот — вот ты кто. Распрыгался! Ты что, грёбаная балерина? Давай, вали в Лабиринт — не позавтракал, жратвой не запасся, оружия не взял. Удачи!

Томас остановился — по телу побежали мурашки.

— Оружие?

— Оружие, оружие. — Минхо встал и пошагал обратно в кладовку. — Иди сюда, кое-что покажу.

Томас последовал за ним. Минхо раскидал коробки и ящики, громоздящиеся у задней стены. Под ними обнаружилась крышка люка; старший Бегун откинул её — вниз, в темноту, уходила дюжина деревянных ступеней.

— Храним его здесь, чтобы шенки типа Гэлли не добрались. Пошли!

Минхо спускался первым. Ступени скрипели и стонали под их весом, прохладный воздух был приятен, хоть и пах плесенью, да и пыли здесь было предостаточно. Они достигли земляного пола. Томас не был в состоянии ничего разглядеть до тех пор, пока Минхо не зажёг лампочку, потянув за шнурок.

Помещение оказалось больше, чем Томас ожидал — где-то тридцать квадратных футов[10]. Вдоль стен бежали полки. На них и на нескольких колченогих столах был навален хлам, от которого у младшего из Бегунов кожа покрылась пупырышками: деревянные древки, металлические шипы, большие лоскуты сетки — вроде той, которой покрывают курятники, — мотки колючей проволоки, пилы, ножи, клинки... Целая стена была отдана под луки, стрелы и запасные тетивы. Мгновенно вспомнилась сцена на кладбище, когда Алби подстрелил Бена...