при императорском дворе, имел чин полковника, и Ксения Григорьевна обожала его, души в нём не чаяла. Вот только детей им Бог не дал, а если бы дал, глядишь, иначе сложилась бы судьба этой женщины, смогла бы она по-другому перенести удар... Когда ей исполнилось двадцать шесть лет, любимый супруг внезапно занемог и умер. Не желая верить в его кончину, она всё повторяла: «Лучше бы я умерла, чем он!» И в один из дней сказала: «Так и есть. Андрей Фёдорович не умер. Умерла Ксения».. Сняла с себя женское платье, надела мундир мужа — камзол, кафтан, панталоны, сапоги — и приказала называть себя Андреем Фёдоровичем. Она раздала всё своё имущество, а дом отписала хорошей подруге Параскеве Антоновой. И, оставшись ни с чем, стала, как сейчас говорят, бомжихой — человеком без определённого места жительства. Скиталась по Петербургу, кормилась подаяниями и непрестанно молилась. Родственники даже водили её к врачам, но те отказались признать её невменяемой, утверждая, что рассудок у Ксении Григорьевны цел, только не таков, как у всех остальных. Со временем мундир мужа истлел, и Ксения вновь вернулась к женской одежде, зимой и летом ходила в длинной юбке и кофточке. Господь наделил её даром пророчеств, и многие обращались к ней за советом, она предсказывала судьбу, советовала, что лучше сделать, как поступить, и всегда её советы шли во благо людям. Скончалась Ксения Петрова, будучи семидесяти одного года от роду, и была похоронена на Василеостровском Смоленском кладбище. В XIX веке родилось почитание её могилы, на которой многие исцелялись от болезней или вразумлялись. Появилась часовенка, а в 1902 году была возведена красивая большая часовня по проекту архитектора Александра Александровича Всеславина.

В 1940 году петербуржцы, ставшие ленинградцами, осквернили память своей покровительницы — на Смоленском кладбище закрыли и храм, и часовню блаженной Ксении, на святой могиле разместили склад горюче-смазочных материалов, церковную утварь отправили на переплавку, а все иконы, не боясь гнева Божия, сожгли. Не аукнулось ли сие кощунство уже через год?..

После войны, когда Сталин соизволил помириться с Церковью, митрополиту Григорию (Чукову) удалось добиться возвращения святыни верующим. Часовню отремонтировали и открыли для посещения. С утра до вечера шли к ней поклониться, попросить о чём-то главном у Ксенюшки. В 1960 году изнурённый болезнями митрополит Гурий (Егоров) не в силах был противостоять волне хрущёвского антихристианского беснования, и часовню на Смоленском кладбище снова закрыли. В ней разместили мастерскую для скульпторов. Только вот работать там скульпторы не смогли — люди творческие, они постоянно чувствовали чьё-то мощное присутствие, всё валилось из рук, по утрам, приходя в мастерскую, они нередко обнаруживали свои скульптуры разбитыми. В итоге часовню просто закрыли, и она долгие годы стояла в заколоченном виде. Покуда в Ленинград не приехал на своё пастырское служение митрополит Алексий.

Первым его делом стало открытие и восстановление часовни блаженной Ксении, небесной покровительницы города. Уж он-то понимал, что без её могучей поддержки ему не справиться с упёртым начальством «колыбели трёх революций», во главе которого стояли первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Юрий Филиппович Соловьёв и председатель Ленгорисполкома Владимир Яковлевич Ходырев, вход к которым в первое время для городского архиерея был воспрещён, но уже через год Ходырев переменился и сказал митрополиту:

— Двери Ленинградского совета открыты для вас днём и ночью!

Чем же была вызвана такая внезапная перемена? Что, партия и правительство взяли курс на христианизацию всей страны?

Вспомним события 1986 и 1987 годов.

26 апреля 1986 года в Лазареву субботу в Москве, в восстановленном Троицком соборе Свято-Данилова монастыря, произошла первая литургия. В то же утро, а точнее, в час ночи, произошла самая страшная техногенная катастрофа в истории человечества — авария на Чернобыльской атомной электростанции имени Ленина. Руководство страны во главе с Горбачёвым умолчало о происшедшем: приближался коммунистический праздник Первое мая. Людей из заражённой радиоактивной зоны стали эвакуировать лишь после всех майских праздников, тем самым обрекая тысячи граждан страны на болезни и смерть. Впоследствии Горбачёв говорил, что он хотел начать эвакуацию, да ему, мол, не давали товарищи по Политбюро. Неправда! Он был наделён высшей властью в стране, за год укрепился в этой власти, и никто не мог ему помешать принимать решения. Лишь 14 мая, спустя восемнадцать дней, лидер страны объявил народу о случившемся и начал принимать меры по спасению своих граждан. Страшное преступление на совести этого человека! Можно ли отмолить такой грех?..

31 августа того же года на затонувшем под Новороссийском пассажирском теплоходе «Адмирал Нахимов» погибло 423 человека. Третья по масштабам морская катастрофа советского периода.

Две страшные аварии, два предвестника грядущих катастроф России.

Что-то поворачивалось в головах у советских партийных чиновников, а в душах появлялось тошнотворное предчувствие, что скоро всё взорвётся, рухнет, перевернётся, пойдёт ко дну. И какие-то неуловимые токи пробежали по всему большевистскому одряхлевшему телу, подсказывая: пришла пора если не уверовать в Бога, то хотя бы перестать бороться с Ним. И негласно пошло это новое веяние по каналам, отвечающим за идеологию в Советской державе, в редакциях газет и журналов появились настроения, близкие к религиозным, партийные и комсомольские органы перестали строго относиться к тем, у кого под рубашкой был нательный крестик, пошли публикации, открывалось море некогда запрещённой литературы, в котором плавали и подходили к берегам христианские корабли, стало издаваться многое, о чём раньше можно было только мечтать, — от Ивана Шмелева до святоотеческих книг. Храмы наполнялись верующими и просто любопытствующими, которые уже не боялись, что их пропесочат, заклеймят, уволят с работы.

И именно 1987 год стал в этом смысле поворотным. Приближалось празднование 1000-летия Крещения Руси. Праздник, который изначально замышлялся как сугубо церковный, теперь ожидался всеми гражданами как всероссийский, о нём открыто говорили по радио и телевидению, писали в журналах и газетах, отчитывались, что сделано в преддверии великого юбилея.

Рождество 1987-го владыка Алексий впервые за четверть века встречал не в родном Александро-Невском соборе Таллина, а в кафедральном Николо-Богоявленском соборе Ленинграда. Сей величественный храм, построенный при императрице Елизавете Петровне и, соответственно, в стиле елизаветинского барокко, называется также Морским собором, поскольку в нём всегда отмечались все морские победы русского флота.

Но 9 января митрополит Алексий был уже в милой его сердцу Пюхтице, где его встречали любящие монахини во главе с настоятельницей Варварой, а следующие два дня служил в