Она бы с удовольствием сделалась невидимой или растаяла и стекла в свои новые сапоги, но, увы, сапоги радовали высокой толстой подошвой, а еще она вытянулась за последние несколько месяцев, и теперь стала выше, чем отец Ярви. А тот, надо сказать, мало кому уступал в росте. Так что делать нечего: она развернула плечи, задрала голову и состроила мужественную мину, хотя под маской храбрости она отчаянно трусила и истекала потом в своей идиотской алой тунике.

Герцог Микедас сидел в позолоченном кресле на возвышении – причем сидел в весьма непринужденной позе, перекинув ногу через резную ручку. Доспех на нем поражал воображение искусным золотым узором. Судя по виду, герцог был из тех красавчиков, что считают себя неотразимыми. Темнокожий, с живыми блестящими глазами, темные волосы и бородку едва тронула седина, – ну да, красавчик.

– Приветствую вас, друзья, добро пожаловать в Первогород! – И он показал белые зубы в широкой улыбке, которая сразу показалась Колючке подозрительной – наверняка неискренняя. – Ну как, хорошо я говорю на вашем языке, а?

Отец Ярви низко поклонился, Колючка последовала его примеру. Я кланяюсь – и ты кланяйся, сказал он. Похоже, кланяться придется очень и очень часто.

– Безупречно, ваша милость. Мы сердечно обрадованы…

– Напомните-ка, как вас там зовут? У меня просто чудо-ооовищная память на имена…

– Он отец Ярви, служитель Гетланда.

Это произнесла высокая, худая и очень бледная женщина с наголо выбритой головой. На покрытых татуировками руках у нее звенели и посверкивали эльфские запястья из древнего железа, и золота, и осколков стекла. Колючка оскалилась, но вовремя вспомнила, что плевать на полированный пол в королевском дворце как-то не принято.

– Мать Скейр, – протянул Ярви. – Всякий раз, когда наши пути пересекаются, мое сердце заново переполняет радость.

Служительница Ванстерланда, советчица Гром-гиль-Горма. Та, кого праматерь Вексен отправила к князю Варославу с предостережением – не выводить корабли в море Осколков…

– Хотела бы я сказать то же самое, – проговорила мать Скейр. – Однако ни одну из трех наших встреч я не могу назвать радостной.

И она обратила взгляд льдисто-голубых глаз на Колючку:

– Кто эта женщина? Я не знаю ее.

– А ведь вы уже встречались в Скегенхаусе. Это Колючка Бату, дочь Сторна Хедланда.

Глаза матери Скейр широко распахнулись от удивления, и Колючка почувствовала себя отмщенной:

– Чем вы ее кормите?

– Огнем и оселком, чем же еще, – усмехнулся с улыбкой Ярви. – У нее прекрасный аппетит. Теперь она воин, испытанный в сражении с ужаками!

– Девушка-воин! Как интересно! – судя по голосу, герцога это совсем не впечатлило, он веселился и не скрывал этого. Придворные угодливо захихикали. – Как насчет поединка с одним из моих гвардейцев?

– Ставьте уж сразу двоих, – гаркнула Колючка – ох ты ж, опять брякнула, не подумав. Голос звучал странно, словно и не принадлежал ей: скрипуче и громко.

И дерзко. И совсем по-дикарски – такому негоже звучать среди изузоренных серебром мраморных стен.

А герцог… расхохотался.

– Пот-ря-сающе! Вот она, самонадеянность юности! Моя племянница очень похожа на нее. Она тоже думает, что можно делать, что хочешь – и плевать на традиции, и на чувства других людей, даже на… суровую реальность этого мира.

Ярви снова поклонился:

– Правители и те, что стоят у трона, должны всегда помнить о суровой реальности.

Герцог покачал пальцем:

– А ты мне начинаешь нравиться!

– На самом деле, у нас есть общий друг.

– Вот как?

– Эбдель Арик Шадикширрам.

Глаза герцога широко распахнулись, он даже снял ногу с ручки кресла и сел прямо:

– И… как она?

– Увы, ваша милость, она переступила порог Последней двери.

– Умерла?

– Предательски убита своим же рабом.

– Господи ты боже мой… – и герцог откинулся на спинку кресла. – Какая женщина… Была. Когда-то я просил ее руки, да… ну, я был молод, но… – И он помотал головой: – Вы не поверите, но она отказала мне! Отказала! Мне!

– Воистину, удивительная женщина.

– Время утекает, как вода сквозь пальцы… Казалось бы, мы виделись только вчера…

Герцог испустил длинный вздох, и глаза его разом посерьезнели:

– Но к делу.

– Безусловно, ваша милость.

И отец Ярви снова поклонился. Голова его то опускалась, то поднималась – ни дать ни взять, яблоко в ведре с водой.

– Меня прислали королева Лайтлин и король Атиль, государи Гетланда. Я покорно испрашиваю аудиенции у сиятельной Виалины, Императрицы Юга!

– Хмммм…

Герцог поморщился, оперся локтем о ручку кресла и принялся теребить бородку:

– Где там, вы сказали, находится ваш Гутланд?

Колючка до боли стиснула зубы, но отца Ярви отличало просто бездонное терпение:

– Гетланд находится на западном берегу моря Осколков, ваша милость. К северу от столицы Верховного короля Скегенхауса!

– Так много стран! Только ученому мужу под силу запомнить все эти иноземные названия!

Придворные снова закивали, одобрительно пересмеиваясь. Колючке нестерпимо захотелось разбить пару угодливых сытых рыл.

– Сейчас столь многие хотят получить аудиенцию… Я бы рад пойти вам навстречу, но… Увы, времена сейчас непростые…

Ярви покивал:

– Конечно, ваша милость.

– Столь многих врагов нужно проучить, столь многих друзей обнадежить… Столь много союзов нужно заключить… увы, некоторые союзы нам важнее, чем… другие. При всем уважении…

Никакого уважения в его голосе не слышалось. Напротив, от герцога за милю несло презрением, как от старого сыра – плесенью.

Ярви поклонился:

– Конечно, ваша милость.

– Императрица Виалина – девушка совсем других статей… Она не такая, как… – и он ткнул пальцем в Колючку, как в беспородную кобылу. – Она… Она очень юна. На нее легко произвести впечатление. Она слишком наивна. Ей еще предстоит многое узнать о том, как на самом деле устроен… мир. Как вы понимаете, я должен быть осторожен. Как вы понимаете, нужно подождать. Терпение и еще раз терпение. Для страны, столь большой, населенной столь многими народами, переправа через бурливую реку, какой является всякая передача власти, может оказаться… непростой. Мы пришлем за вами… во благовремение.

Ярви поклонился:

– Конечно, ваша милость. Могу ли я спросить, когда?

Герцог отмахнулся длинными пальцами: