— Обещаю вам, — продолжил британец, — сегодня же вечером не позднее десяти вернуться в отель. Если не вернусь, отрядите на поиски полицию. Скажите им, будто я незаметно выскользнул из комнаты, — все, что взбредет вам в голову. Мне нужно немного побродить по городу. А я отблагодарю вас за эту маленькую услугу. — И он протянул гиду зажатую между средним и безымянным пальцами двадцатифунтовую банкноту. — Когда вернусь, получите столько же.

Гид быстро спрятал купюру в карман и согласно кивнул.

— Будь я сотрудником КГБ, то взял бы эти деньги, а потом арестовал вас. Если же вы сами из КГБ, то… нет, не хочу даже думать об этом. Отделитесь от группы на рынке. Но чтобы никакой нелегальщины. Вы меня поняли? — И ткнул молодого человека в бок — когда он разговаривал на родном языке, к нему возвращались панибратские привычки мелкого советского служащего. — Если вы меня подставите, хоть как-то подведете, обещаю, что ваше пребывание в этом раю для трудящихся будет сопряжено скорее с тяжкими испытаниями, нежели с райской жизнью. Итак, я загляну в вашу комнату сегодня в десять тридцать вечера в надежде застать вас на месте и получить обещанную мне маленькую премию.

Они пожали друг другу руки, и молодой человек, смешавшись с туристами, завел беседу с ушедшим на пенсию школьным учителем из Сент-Джонс-Вуда.

Когда группа повернула за угол, британцы увидели пять серебристых авиационных ангаров, из которых навстречу им валила разношерстная толпа с набитыми покупками пакетами.

— Уважаемые господа туристы, добро пожаловать на Рижский центральный рынок! — Гид ткнул в направлении ангаров своим красным зонтом. — Здесь вы найдете разнообразные сувениры и все то, что обычно увозят из Советского Союза наши гости. Не забудьте по возвращении в отель предъявить для проверки свои покупки таможенному инспектору. В час тридцать встречаемся на этом месте, чтобы я мог отвезти вас в отель на ленч.

Оказавшись на рынке, молодой англичанин дождался, когда отставной школьный учитель свернул к прилавку, где торговали грузинскими резными рогами для вина, и вынул из кармана сложенный вдвое листок бумаги. Следуя полученным указаниям, он прошел мимо кучки непрезентабельных узбеков, торговавших дынями, едва не столкнулся с компанией облаченных в длинные черно-белые одеяния киргизов, потягивавших из пиал чай, ненадолго задержался у прилавка с дагестанскими кинжалами (поддельными и совершенно тупыми) и увидел небольшую деревянную дверцу между двумя прилавками на противоположной стене. Затем отведал меда из цветов акации, зародив надежду у продававшего его старика, миновал прилавок и незаметно скользнул в упомянутую выше дверь.

В почти полной темноте за круглым столом сидели два человека. Один был очень смуглый, похожий на уличного бойца мужчина с ярко выраженной восточной внешностью. Густые усы спускались по углам рта. Когда дверь отворилась, он, сверля взглядом вошедшего в комнату англичанина, быстро сунул руку под стол. Рядом с ним сидел светловолосый человек небольшого роста, с худым невыразительным птичьим лицом и едва заметной улыбкой на тонких губах. Определить его возраст было довольно трудно — то ли сильно потасканный и побитый жизнью тридцатилетний парень, то ли хорошо сохранившийся шестидесятилетний мужчина.

— Вы Воскресеньев? — спросил англичанин, глядя на светловолосого.

Тот согласно кивнул.

— А вы похожи на своего отца, — сказал он на хорошем, почти без акцента, английском языке.

— Больше уже не похож.

— Мистер Хьюли, ваше заявление неприлично, тем более из уст такого баловня судьбы, как вы.

Хьюли рассмеялся.

— Так уж и баловня? У меня столько долгов, что повеситься можно. Не говоря о том, что в любое время могут согнать с квартиры. Кроме того…

Воскресеньев, на мгновение прикрыв глаза, театральным жестом воздел руку.

— Я имею в виду ваше будущее обеспеченное положение, а не сопряженное с некоторыми материальными затруднениями нынешнее. Если бы я не знал, что именно ваш отец после своей неожиданной трагической кончины оставил вам, так сказать, в загашнике, то не стал бы приглашать вас сюда. Садитесь, прошу вас. — Он указал на свободный стул, который человек с восточной внешностью пинком пододвинул к столу.

— Что это за Чарли Чан?

— К вашему счастью, Тимур не понимает по-английски. Он казах, а не китаец, и очень обижается, когда его принимают за представителя другого народа. Тимур мой друг. Он следит за моей безопасностью.

— Значит, это ваш телохранитель? — Хьюли поднялся с места и направился к Тимуру, имитируя движения, характерные для восточных единоборств, но держался на безопасном расстоянии. — Он кто — наемный убийца? Виртуозно владеет нунчаками? Мастер по карате?

— Нет, мистер Хьюли. Все это японские штучки. Тимур же приверженец своей национальной школы самообороны. Еще раз прошу вас присесть, мистер Хьюли. Благодарю. Теперь скажите: вы привезли то, что предписано полученными вами инструкциями?

— Не нужно так спешить. Давайте сначала посмотрим, что принесли вы. Вдруг ваш крутой казах Мао Цзэ-Хирохито и так далее вырвет мою вещь вместе с руками и убежит?

Воскресеньев пожал плечами.

— Никто не собирается вас грабить, мистер Хьюли, и уж тем более вредить вам. И потом, что скажет Сергей Кириллович, если, явившись вечером к вам в номер за премией, увидит обещанную двадцатифунтовую банкноту на вашем окровавленном трупе?

— Откуда вы знаете?..

Воскресеньев отмел вопрос небрежным движением руки и положил на стол небольшой чемоданчик. Открыв крышку, он пододвинул его к Хьюли.

— Ровно сто тысяч фунтов. Пересчитайте, если хотите. Но больше денег для вас важны вот эти письма. — Он вынул из кармана пиджака несколько конвертов и положил их поверх денежных пачек. — Они гарантируют провоз наличности через таможни обеих наших стран. Вам ведь не нужны проблемы ни здесь, ни дома, верно? А главное, как старый друг вашего отца, даю вам слово, что если эти документы паче чаяния не сработают, я обеспечу ваше безопасное возвращение в Лондон со всеми этими деньгами. Ну а теперь… — Глаза Воскресеньева загорелись, как лампочки, а черты лица еще больше заострились, когда он наклонился к Хьюли.

Тот достал из внутреннего кармана пиджака лакированную коробочку размером с сигаретную пачку. Затем, надев белые хлопковые перчатки, открыл ее и осторожно извлек колоду игральных карт. Воскресеньев всплеснул руками.

— Ах! Впервые вижу эти карты. Полагаю, до нынешнего дня они не покидали территорию Англии. А судя по тому, как хорошо они сохранились с конца восемнадцатого века, их редко вынимали из этого футляра. Не могли бы вы достать четыре карты с изображением королев? — Хьюли положил колоду бордовой рубашкой вверх, быстро пролистал ее и выложил на стол одну за другой четырех дам. — Благодарю вас. Это все, что я хотел увидеть. Теперь попрошу, если вас не затруднит, вернуть колоду в футляр и оставить на столе между нами. Еще раз хочу заверить, что ни эта колода, ни вы не потерпите никакого ущерба.