Но сейчас начальник явился снова и, судя по всему, не собирался уходить, пока не встретится и не поговорит с ним.

В сопровождении охранника Дарий вошёл в помещение для встреч и сел напротив Фогля, который листал какую-то газету. Начальник благоухал дорогим мужским парфюмом и пребывал в прекрасном настроении. Это ещё раз подтверждало тот факт, что Аркадия ничуть не огорчало временное отстранение Княжевича от работы в МН.

Над этим следовало бы подумать, и да, чёрт возьми, времени на то, чтобы размышлять, у него имелось предостаточно. Впереди полгода. Из темницы крайне редко выпускали кого-то раньше срока – амнистии здесь были не приняты.

– Вероника уехала в Лондон, – проговорил Фогль, с присущей ему педантичностью сворачивая и откладывая в сторону газету. – Вернее, улетела. Как птица – фьють, и нету!

– Очень остроумно, – пробормотал Дарий, садясь на жёсткий стул напротив, отвернулся и пробежал взглядом по выкрашенной в унылый серо-жёлтый цвет стене. – И это всё? Или ещё какие-нибудь новости есть?

– Карл Розенберг передал часть своих дел будущему зятю, – произнёс разочарованный почти полным отсутствием его реакции Фогль и сложил перед собой руки. – Правда, Шталь не выглядит особо довольным таким раскладом. Дорого бы я дал, чтобы прочитать его мысли.

– До этого магия ещё не дошла. Даже псионика, – поморщившись, отозвался Княжевич. – Насколько я знаю, и наука тоже.

– Ты прав, друг мой, но почему бы не помечтать? – с философскими нотками в голосе проговорил начальник.

– Наша работа не располагает к мечтам, – заметил в ответ Дарий.

– Кстати, о работе, – о чём-то вспомнив, сказал Фогль. – Мы взяли секретарём ведьму. Увы, по протекции, но кто сейчас устраивается иначе? Её имя – Велимира Вишневская. Очень хочет с тобой познакомиться и задать ряд вопросов о твоих отчётах. Я устрою ей посещение.

– Я не думаю, что…

– А это уж предоставь мне решать, – не дослушав конец его фразы, произнёс Фогль и встал с места. – В конце концов, я пока ещё твой начальник. Даже сейчас, когда ты протираешь штаны за решёткой. Кстати, жениха Солнцевой зовут Марк Теодор Тревельян.

С этими словами Аркадий покинул комнату. Охранник подошёл к столу, напоминая о том, что заключённому магу пора возвращаться в камеру. Дарий встал, выпрямился и пошёл вперёд, не обращая внимания ни на кого и ни на что.

Последнюю фразу Фогль произнёс, чтобы посильнее достать его, побольнее задеть, напомнить о том, что начальник располагает информацией, которая самому Княжевичу пока не известна. Вот только на кой пень ему сдалось знать о том, как именно зовут человека, с которым у Вероники состоялась помолвка? Что ему это даст? Был бы хоть местный маг, а то англичанин. Да и имечко ему досталось, надо сказать, чересчур сложное.

Трёхэтажное.

Дарий злился. Как бы он ни старался скрывать собственные чувства и от Фогля, и от самого себя, те не желали его покидать. Предательская фантазия заставляла представлять в красках описанную Аркадием помолвку и злиться.

Он не хотел привязываться к Веронике. Не желал чувствовать к ней что-то большее, чем покровительственно-дружеское расположение. Пытался сделать вид, будто ему безразлична её судьба. Но всё происходило совсем иначе, и в ту ночь перед первым днём занятий в Университете Магии он не смог её оттолкнуть. А теперь – не мог этого забыть.

Неловкая и неопытная, трогательная и смешная ведьмочка, перепуганная всеми происходящими с нею событиями, неожиданно начала значить для него куда больше, чем кто-либо другой. То, что тогда произошло между ними, казалось естественным, как дыхание, и по-настоящему нужным им обоим в ту ночь. Вот только это ещё больше запутало отношения между ними. А на следующее утро у него не хватило духа сказать ей, что она не должна придавать случившемуся большого значения, потому что он ничего не может ей обещать – во всяком случае, пока.

Дарий вспоминал, как щекотали ему лицо её мягкие волосы, как приоткрывались нежные губы от его поцелуев. Не мог забыть, как вздрагивали длинные ресницы, какими тёплыми были руки девушки. Всё это осталось в памяти и сейчас мучило и дразнило.

Несколько дней, которые они провели вместе, из вынужденной необходимости каким-то образом превратились в напряжённое, но на удивление счастливое время. Дарий помнил вечера, когда они обсуждали прочитанные ею книги, и вопросы, которые Вероника ему задавала. С улыбкой оживлял в памяти то, как они вместе готовили ужины и смеялись. Вспоминал, как злился и переживал за неё, когда она без предупреждения ушла из квартиры. И как гневно сверкала глазами, когда Княжевич пригрозил ей наказанием за самовольный побег…

Неужели эта девушка, первым мужчиной которой он стал, могла так просто всё это забыть, оставить в прошлом и, не оглядываясь, пойти дальше? Что заставило её сделать этот шаг? Что мог предложить ей этот парень с трёхэтажным именем?

Княжевич всё-таки не удержался и с размаху саданул кулаком по стене, мимо которой они проходили.

Вероника

Я впервые в жизни летела на самолёте и впервые отправлялась в другую страну, где должна была не просто провести несколько дней, а поселиться надолго. Всё это, а также то, что случилось в городе перед моим отъездом, включая арест Дария, заставляло нервничать. Я старалась настроить себя на решение первоочередных задач, необходимых для достижения намеченных мною целей, пыталась быть более хладнокровной, но это удавалось не слишком хорошо – руки дрожали, а внутри всё замирало от волнения и страха.

Сидя в самолёте, уносящем меня в другую страну, я была очень благодарна Тео за то, что он находился рядом. Заснуть так и не получилось, и всю дорогу мой так называемый жених отвлекал меня от страха перед полётом, рассказывая различные истории из своей жизни, а также анекдоты. Правда, из-за своеобразия британского юмора смешными я находила далеко не все. Кроме того, он продолжал держать меня за руку и, как я ни старалась убедить его, что справлюсь и сама, не соглашался разжать пальцы и отпустить мою ладонь.

Тео рассказал, что его бабушка была русской. Когда-то она вышла замуж за английского мага и так оказалась в Лондоне. Несмотря на договорную помолвку, им удалось полюбить друг друга, счастливо прожить вместе всю жизнь и воспитать единственного сына. Увы, его собственной семье не удалось повторить родительский опыт. Впрочем, второй брак отца Тео, судя по всему, оказался несколько удачнее первого.

Я поведала ему о том, как росла в самой обычной семье, постоянно чувствуя себя чужой в ней, хотя нельзя сказать, что приёмные родители меня обижали. Рассказала, как не желала быть ведьмой, поскольку это означало, что я ещё больше отличаюсь от других, а ведь мои отношения с ровесниками в школе и так складывались не очень хорошо. Призналась даже, что постоянно старалась сдерживать себя, чтобы не выпустить наружу собственную магию, например, чтобы отомстить какому-нибудь однокласснику за грубое выражение в мой адрес.