Павел, прислушивающийся к разговору, заметил, как насторожился Бряг и даже положил руку на рукоять меча.

– Отъедем, – предложил Вадим.

Они покинули главу колонны, свернув в сторону на пару десятков метров.

– Ну, говори?

Валуй замялся.

– Друже, – князь склонился и хлопнул бородача по плечу, – ты сам не свой.

– Мне надо остаться… не серчай, княже…

– Что?

– Я не могу поехать с тобой. Мне надо в Новгород.

– Ха, – князь широко улыбнулся. – Так, значит, воевода прав – у тебя хоть[53]в граде?

– Нет, – отрезал Валуй. – Я новгородец, княже…

– Так я это знаю. Вот удивил!

– Я новгородец, – настырно повторил бородач, – я служу Гостомыслу и служу… – он осекся, – служил Звияге.

– Как? – Вадим дернул головой и убрал руку с плеча Валуя. – Как? Когда? Зачем? – брови князя сошлись у переносицы.

– Прости, княже, – чуть склонил голову бородач и тут же сдернул шапку. – Я не мог по-иному. Ты враг… Был врагом… мог быть врагом… Я…

– Постой! – Вадим резко оборвал его. – Постой!

Память быстро нащупала видение. «Сон! У меня же был сон! – воскликнул в душе Вадим. – Человек, следящий за мной, был в этом сне. Звияга! Он докладывал ему… Стоп! Пашкин амулет! Он передал волхву Пашкин амулет».

– И как долго ты следил за мной?

Валуй виновато опустил голову.

– С первого дня…

– В дружине Боривоя?

– Да, княже. Сначала это был наказ самого Боривоя…

– А потом?

– Про тебя и твоих друзей прознал Звияга…

– Не может быть, Валуй… – князь покачал головой. Он был поражен.

– Мне жаль!

– М-м-м… подлое семя! – князь сжал зубы. Он слушал и не хотел верить.

– Я обязан волхву многим… – продолжил бородач, – моя жена умерла… он спас мою дочь от черной хвори. Я давно служу новгородским князьям… и Звияга просил глядеть за Боривоем, а потом и за тобой…

– Но как? Как ты ему давал знать? Ты же всегда… почти всегда был при мне.

– Не я один внимал словам Звияги… были и еще верные ему дружинники. И еще волхв могуч, он мог проникать во сны.

– М-да… – князь лишь подивился разветвленной сети волхва.

«Вот ведь, сволочь, устроил тайную полицию», – негодовал в душе Вадим.

– Ты слышал наш разговор со стариком?

– Да, – искренне признался Валуй. – Он назвал тебя сыном…

– И боярину Жирославу тоже ты сказал?

– Да, княже, я сказал. А уж он Звияге досказал.

Упоминание о волхве вновь напомнило князю руссов об амулете.

– Ты передавал амулет чудинов Звияге?

– Да, – при этих словах новгородец полез за пазуху, – но потом передумал…

Валуй протянул князю золотой знак.

– Возьми, княже, и передай Бару. Это его.

Вадим узнал этот знак бесконечности и быстро вырвал его из руки новгородца.

– Как же так, Валуй? – Вадим дернул повод, и жеребец стал нервно переступать с ноги на ногу, словно почуял нервозность всадника. – Ты лечил меня… можно сказать спас пару раз… спину мне прикрывал… да и побег мой… Эх, Валуй, мы же с тобой с одного котла ели, одних врагов крушили…

– Княже! – дружинник вскинул голову и глянул прямо в глаза Вадиму. – Я в твоей воле! Что хочешь со мной делай! Но я не мог иначе, моя дочь… он спас ее… Я в твоей воле, княже! Но знай, княже, если б была возможность все повторить, я, не раздумывая, снова пошел бы за тобой в сечу!

– Хватит! – остановил князь этот поток красноречия, несвойственный Валую. – Хватит! Замолчь! Ты был мне другом, Валуй, – Вадим сжал зубы и сузил глаза. Ему было больно, но он должен был это сказать. – Уходи… Поди прочь! Я не хочу тебя видеть…

Вадим резко развернул коня, дал ему шенкелями и, не оборачиваясь, погнал за уходящей дружиной.

Валуй провожал его долгим взглядом.

– Прости, княже… – едва слышно выдавил бородач и утер крохотную каплю со щеки.

Вновь пошел снег… почти с чистого неба.

* * *

Вадим быстро нагнал колонну и вновь занял место во главе ее.

– А куда это Валуй собрался? – по-москальски спросил Павел, оборотясь в седле.

– Вот. Возьми, – ответил Вадим, протягивая главе медвежьего рода амулет.

– О! Откуда?! Ты же говорил, что…

– От Валуя, – огрызнулся друг.

Князь руссов оглянулся. Вряд ли их слышали. Юски и воевода сами о чем-то переговаривались.

– Так куда же он…

– Паша! – Вадим чуть склонился к другу. – Валуй следил за нами с самого начала. Он служил Звияге.

– Как? – Павел от удивления открыл рот. – Не может быть.

– Может. Он сам мне только что признался.

– М-да…

Позади фыркнула лошадь.

– А Валуй? – вопросил воевода.

– По делу я его отослал! – бросил Вадим. – В Новгород! Давай, воевода – подгоняй дружину!

Вадим ни с кем не хотел разговаривать. На душе было тошно. Эх, Валуй-Валуй…

Князь чувствовал, что закипает. Руки сжимали повод, хотелось что-то… чего-то… в морду бы ему…

Вадим разогнал жеребца и быстро вырвался вперед. Вот пролетело поле, кусты… Он гнал, припав к гриве коня, а мысли словно сошли с ума. Валуй-Валуй… Он ходил рядом, сколько раз выручал, врачевал раны, в бою спину прикрывал, да разве все упомнишь?! А оказалось, что не по своей воле. По воле господской приставлен был следить, докладывать… Мать честная!

На невысокий холмик жеребец влетел легко, играючи. Вадим узрел впереди лес и только тут охолонул. Ветер обжег не только голову, но и все тело. Он обернулся – так и есть. К нему уже спешили. Вадим сжал челюсти. «Что за жизнь, ни кому нельзя верить!»

…Но я устал… устал до сроку,

И нету смысла, нету проку…

Трудный день подходил к концу. Сегодня, в последний день веселья, князь позволил себе лишку. Брага на меду и травах была хороша – не оторваться. Отгремела шумная Коляда, от праздника осталась легкая истома и тяжесть от чревоугодия. Пирующие расходились, расползались под затихающие звуки бубнов. Гостомысл гордо вскинул голову, обвел взглядом почти опустевшие столы. Князь был доволен – он стойко выдержал все тосты-здравницы и теперь покидал пир последним.