– Милости прошу, гости… – хозяин усадьбы на секунду замялся, но затем добавил: – дорогие. Чупай! – окликнул боярин кого-то из слуг. – Проследи за гостями, чтоб всего было в достатке!

– Сделаем, – Чупай с поклоном удалился, на ходу раздавая приказания, кому куда становиться, куда заводить лошадей, где распрягать сани.

– Прошу в дом, – ласково улыбнулся Жирослав.

Вадим чуть подотстал. Воевода, заметив взгляд князя, спешно подошел.

– Устроишь людей – подымись в терем и держи ухо востро, – шепнул Вадим воеводе.

Бряг хитро прищурил глаза и едва заметно кивнул головой, мол, обижаешь, княже…

Боярин, сопровождая гостей, первым поднялся на крыльцо. Почти перед самым его носом дверь распахнулась, едва не сбив боярина.

– Вадим! – радостный девичий голос пропел, словно соловей.

– Квета, – князь руссов оттеснил Жирослава в сторону, широко распахивая объятия. – Квета, да тебя не узнать!

Девушка кинулась вперед… Она хотела с разбегу очутиться в этих объятиях, но сбоку раздалось нервное сопение отца. Соблюдая приличия, она позволила только взять себя за руки. Объятий не получилось…

– Вадим, я так рада, так рада…

– Квета…

– А где же Валуй? – девушка выглянула из-за плеча князя и окинула взором его спутников.

– Нет Валуя, – продолжая улыбаться, ответил Вадим, – в Новгороде он остался… дочь у него там…

– М-м…

– Пойдемте в дом, – подал голос боярин, зажатый у стены дверью. – Чего напрасно…

– Пойдем, Вадим, – Квета поманила князя за собой. – Я батюшке все-все рассказала…

И отчего Вадиму почудилось, что это ее все-все значило нечто большее…

– Как вы меня спасли от татей… от Бокула Шибайло, помнишь?

– Как не помнить – помню!

Гости проследовали в большой зал, где уже горели глиняные светильники и несколько толстых сальных свечей. Тут же, важная как пава, в зал вошла хозяйка. Высокая и статная, в синем платье, с аккуратно забранными волосами.

– Бажана… – заприметив супружницу, окликнул боярин.

Она подошла. При виде мачехи у Кветы скривились губки.

– Вот, – Жирослав указал на Вадима, – будем знакомы…

– Так вроде знакомы мы, в прошлый-то раз… – перебила его Бажана.

– Се князь руссов – Вадим Белозерский.

Женщина недоверчиво посмотрела на мужа, потом на Вадима, на Квету, что продолжала держать гостя за руку, и вновь на мужа.

– Князь руссов? – она тряхнула головой, и ее серебряные височные кольца[58]издали тонкий мелодичный звон.

– А что, Бажана, прям и не вериться тебе? – цокнув языком, спросил Вадим. Он не стал дожидаться ответа, а обернувшись к боярину, вопросил. – А где ваш пострыленыш… Растислав, кажется…

– Так тут он, – поспешил заверить Жирослав, – сейчас кликну… пошлю за ним…

Краем глаза Вадим уловил движение Бажаны – «Ты смотри, как напряглась…»

– Прошу к столу, – хозяин усадьбы сделал гостеприимный жест. – Бажана… Квета…

Гости стали усаживаться. Жирослав тут же отослал дочь к себе. Девушка вспыхнула румянцем.

– Батюшка, а как же гости? Я хотела…

– После, – оборвал ее боярин.

Квета стрельнула глазами в сторону князя руссов. Вадим перехватил ее взгляд и ласково улыбнулся. Девушка, зардевшись пуще прежнего, чуть не приплясывая, выбежала из зала.

На стол расторопные слуги уже начали выставлять яства. А боярин увлек супругу за локоток и что-то усердно втолковывал ей в уголке. Их шептание продолжалось не более одной минуты, после чего женщина, недовольно фыркнув, удалилась из помещения.

* * *

В зал ворвались ароматы чеснока, и следом на столе появилось несколько жирных гусей, зажаренных до румяных корочек. Слуги внесли ковриги[59]. Вадим, да и Павел, пребывая в этом времени, уже успели оценить местную кухню. Она была с виду простой, но четко бьющей в цель. В особенности друзьям нравился хлеб. Пшеница в здешних краях была роскошью, а вот рожь, ячмень и овес родились на славу. Муку еще не научились измельчать в пыль, и оттого хлеба часто запекали с попадающимися половинками зерен. Но именно этот факт придавал ковригам неповторимый вкус и приятную сытность.

Далее последовали разносолы…

В больших глиняных тарелках заманчиво расположились огурчики, источающие ароматы дуба, и капуста с яркими вкраплениями брусники и клюквы. Большие лопухи черных и белых груздей разместились на тарелках поменьше, обильно политые сметаной. Павел, восседавший рядом с Вадимом, толкнул друга локтем.

– Икра…

– Отлично, – согласился Вадим.

Слуги поставили рядом с князем руссов глубокую тарелку с бледно-желтой икрой.

Юски, едва пристав со своего места, бегло оценил сей деликатес и изрек со знанием дела:

– Щучья…

В довершение, на столе появились кружки и крынки с ароматной брагой. У гостей навернулись слюни…

– Рад видеть у себя в доме столь именитых гостей, – поднял боярин первый тост, когда слуги окончили сервировать стол. – Хочу выпить за здоровье князя руссов на многие лета.

– Ой ли, – чуть слышно вырвалось у Павла.

Жирослав, однако, не расслышал или сделал вид, что не расслышал. Он продолжил:

– На многие лета, чтоб мир стоял промеж Белоозером и Новгородом.

– Хорошо сказал! – подхватил тост Вадим. – Вот можешь, когда хочешь.

Дружно выпили.

– Угощайтесь… – боярин сделал широкий жест.

* * *

Лишь только три тоста прозвучали за столом в боярском тереме, когда в помещение вошел Радаслав. Он, коротко поприветствовав гостей, подошел к Жирославу и, склонившись над ухом, что-то зашептал.

– Больше двух говорят вслух, – отбросив на блюдо объеденную гусиную ножку, заметил князь руссов. – Что-то стряслось, боярин?

Вадим, верно, уловил беспокойство во взгляде хозяина.

– Гонец к тебе, княже… – боярин жестом отстранил Радаслава.

Пасынок отошел и, пройдя вдоль стола, занял место напротив гостей.

– Вон оно как.… И от кого? – с интересом спросил Вадим.

– От господина нашего, князя Гостомысла.

– Вот тебе новость… – Павел отер рот от следов сметаны.

– Да уж… – протянул князь руссов. – Так чего ждешь – зови гонца!