Джелли взяла телефонную трубку. Ангел хлопнула по рычагу. Джелли взяла фруктовый нож и принялась перепиливать свое запястье. Кожа покраснела, но она не допилилась даже до капли крови.

Ангел задрала юбку посмотреть, как поживают ее ноги. Их опушали несбритые волоски.

Она заставила их отправиться с ней за угол на Бонд-стрит в круглосуточный салон красоты и навощила ноги старомодным способом — расплавленный воск лопаточкой размазали по коже, дали ему застыть, а затем содрали. Эта процедура придавала коже особую гладкость, сохраняющуюся дольше, чем после применения более легких, менее болезненных и быстрее застывающих синтетических средств, которыми теперь пользуются чаще. Джелли почувствовала себя лучше.

Джелли отправилась на службу, обезволосив не только ноги, но и пах, и пригласила Брайана Мосса засунуть ладонь ей под юбку, ощутить и повосхищаться. Брайан Мосс уперся.

— Я не хочу, чтобы то, что существует между нами, стало слишком уж личным, — сказал он. — Вы знаете это. Я очень люблю Ориоль. Если она не интересуется сексом, то лишь потому, что совсем измучена, бедняжка. Двое маленьких детей уморят кого угодно. Мы растим их по-современному, стараясь развивать их личности, а потому они спят мало. По ночам дежурю я. Эльси мучают кошмары, у Энни схватывает животик. Я возвращаюсь в постель к Ориоль — возможно, я холоден, но я люблю, и все же даже во сне моя жена отодвигается от меня. Я словно бы вызываю у нее брезгливость. Она говорит, что мои ступни пахнут и ей не нравится текстура моей кожи. Она утверждает, будто кожа у меня липкая. Но я все равно ее люблю. Полагаю, она права в отношении меня, а я просто безнадежная никчемность.

— Пощупай мою кожу, где я ее побрила. — Вот все, что ответила его секретарша. — Тебе понравится. Гладенькая, но словно колкая под поверхностью; такая белая-белая кожа там, потому что, если подумать, свет дня редко добирается до промежности.

Но Брайан Мосс не соблазнялся — на него не действовали ни слова, ни описания, ни прямое приглашение, когда она провела его ладонью вверх, потерла его палец о выбритую кожу и попыталась засунуть его внутрь мягкой влажной теплоты расщепленности.

— Не понимаю, что на вас нашло, — сказал Брайан Мосс. — Вы никогда прежде такой не были. О Господи, это все моя вина?

И он закурил сигарету, увидев пачку в открытом ящике.

— Вот видите! — сказал он. — Вы понудили меня снова закурить. Ориоль заставила меня бросить курить, когда была беременна. Пассивное курение может причинить неисчислимый вред нерожденным младенцам.

— И тебе тоже, — сказала Ангел. — Но, думается, про это твоя жена не упомянула.

— Вы, видимо, не лучшего мнения о женах, — пугливо сказал Брайан Мосс. Ему казалось, что его секретарша ведет себя как-то странно. Надо будет избавится от нее; он позволил себе связаться с, видимо, очень неуравновешенной молодой женщиной, ему ее будет не хватать, но что поделаешь. Да и в конце-то концов она вовсе не была такой сногсшибательно привлекательной, как ему казалось. И вообще он предпочитает — во всяком случае, вне брака — ту бесстыдную прямолинейность, какую обеспечивают Уна Масгрейв и ей подобные. Награди Джелли близнецами, и она уподобится Ориоль, это бесспорно.

— Да, — сказала Ангел, — я не лучшего мнения о женах. — Она сидела на краю стола, снимая свои шнурованные сапожки, которые Джелли купила у «Маркса и Спенсера». И уронила их на пол. Сначала правый, потом левый. Не сводя глаз с Брайана Мосса. — И уж тем более о женах-кошках.

— Что такое жена-кошка? — спросил он, хотя было неизвестно, куда может завести такой разговор.

— Жена — кошка ищет свой дом и мужика, чтобы он за него заплатил, и кого-нибудь, чтобы обзавестись детьми, а получив чего хочет, шипит и выгоняет его.

Она расстегнула пуговицы свитера, расстегнула застежку бюстгальтера, извиваясь, сбросила юбку.

— Не надо! — взмолился он. — Кто-нибудь может войти.

Его секретарша подбежала к двери (ее аккуратные грудки подпрыгивали), заперла ее, вытащила ключ из скважины и выбросила его в открытое окно. Он услышал сухое позвякивание ключа от удара об асфальт двумя этажами ниже.

— Да-да, я хорошо знаю таких, как твоя жена, — сказала Ангел, расстегивая пряжку его пояса, пуговицы, дергая вниз «молнию». — И надо Бога за нее благодарить. Несчастье одного мужчины, везение любой шлюшки.

— Не делайте этого, — умолял он. — Вы нездоровы. Вы слишком переутомились. Оденьтесь. Скажите Лойс, чтобы она спустилась за ключом и выпустила нас отсюда.

— Не раньше, чем я получу свое удовольствие, — сказала Ангел. — Я ведь заслужила. А сейчас мой обеденный перерыв. И тебе придется делать, что я скажу, а не то я расскажу Ориоль о тебе и обо мне.

— О вас и обо мне рассказывать абсолютно нечего, — сказал Брайан Мосс. Я все опровергну. Шантажа я не боюсь.

— Я расскажу ей о родинке на твоей штучке, — сказала Ангел и хихикнула. — Иногда она выглядит маленькой, иногда большой. Все дело в пропорциональности.

— Я скажу, что вы случайно подсмотрели, — сказал Брайан Мосс, но, поскольку он был обнажен по талию и привалился к стене, его словам недоставало убедительности. Одну кисть его пояс притягивал к ручке ящика у него над головой; его галстук притягивал другую к соседнему ящику; его пенис вздымался медленно, но мощно.

— Что вы со мной сделали? — спросил Брайан Мосс сурово. — Я абсолютно беспомощен.

Он увидел, как изменилось выражение на лице его секретарши: буйное безумие исчезло из ее глаз. Оставив после себя растерянность и ужас.

Они вернулись! Джелли перевела дух.

— Боже Великий, — сказала леди Райс, пятясь от связанного Брайана Мосса. — Я прошу прощения! Правда. Не знаю, что на меня нашло. На самом деле я не ваша секретарша. Я клиентка Барни Ивенса, леди Райс. Хотя компетентно справляюсь с секретарскими обязанностями, так что не чувствую себя совсем уж самозванкой. И не исключено, что, по мнению некоторых, вы вполне это заслужили.