– Если вы поможете мне дотащить это до машины, я позволю меня сфотографировать, – по-обещала она.

Взамен она предложила понести его камеру. По дороге к ее малолитражке они оживленно болтали. Он уложил вещи в багажник. Не успел он оглянуться, она прыгнула в машину и подняла окно.

– Вы просто душка, – бросила она и укатила, увозя его камеру, которую ему доставили через неделю.

– Должно быть, я старею, – вздохнул он. – Знаете, стареть начинаешь, когда задаешься вопросом, все ли сделал в своей жизни. Полагаю, привлекательность работы со знаменитостями немного потускнела. Все это довольно эфемерно.

– А вы еще и пишете об этих городах, – как ни в чем не бывало продолжала она. Беседа текла легко. По мнению Граббера, даже слишком легко. Несколько словесных ухабов на дороге, по которой идут незнакомые люди, оказались бы более естественными.

– Я работаю над текстом к фотографиям. Сочинительство – не моя сильная сторона, но я справляюсь.

Зазвонил его мобильник.

– Простите, – извинился он, вытаскивая телефон из кармана. – Гарет, старина. Я тебе перезвоню.

– Не отключайся, – попросил Гарет. – Ты сидишь на чертовой бомбе с часовым механизмом и сам того не осознаешь. Мне нужно немедленно с тобой переговорить!

– Если не возражаете, я немного отвлекусь, – сказал Грабовски Лидии и поднялся к себе, пройдя мимо спускавшейся миссис Джексон.

– Захватите камеру, мистер Грабовски, когда будете возвращаться, – попросила она. – Если захотите сделать фото, мое и Лидии, для вашего арт-проекта, мы будем очень рады. Не стесняйтесь попросить.

* * *

– Берегись, если у тебя какие-то пустяки, – процедил Грабовски. У его агента было шестое чувство. Он безошибочно выбирал для звонка самое неподходящее время.

– Это не вопрос жизни и смерти, – заверил Гарет.

– Класс!

– Это куда важнее. Вопрос денег! Сегодня я говорил с твоим издателем, и он не собирается давать тебе отсрочку. У тебя уже задница горит! Либо выкладывай, либо слезай с горшочка!

– Какой изысканный выбор слов!

– Я исхожу кровавым потом ради тебя, – бросил Гарет. – Не подведи!

– Гарет, – устало посоветовал Грабовски, – отвали!

– Может, еще посидите, Лидия? – спросила миссис Джексон, когда Грабовски вошел в комнату. Лидия встала.

– Я веду Майю в кино, – пояснила она. – Пойду заберу Руфуса, а потом, боюсь, мне пора уходить. Если разрешите, возьму с собой пару булочек. Они восхитительны!

– Разве она не великолепна? – воскликнула миссис Джексон, когда Лидия вышла за собакой. – Вы не принесли камеру?

Грабовски немного поразмыслил. Если старушка упомянет об этом, когда Лидия станет прощаться, как он будет выглядеть, отказываясь? И каково это будет, если он согласится? А если согласится, но неохотно? В любом случае это может показаться подозрительным.

Он был готов удушить свою хозяйку ее жемчужным ожерельем. При мысли о том, как он все спланировал, как хорошо все шло, у него сердце замирало. И тут влезла эта баба, с ее неутолимым тщеславием!

– Знаете что? – прошептал он, серьезно глядя ей в глаза. – Знаете, я хотел бы, чтобы ваше фото оказалось в моей книге, миссис Джексон, но сейчас неподходящее освещение. Давайте завтра. Только вы и я.

– Ах, освещение, – пролепетала она, хлопая редкими ресничками. – Это так важно! Когда я ставила пьесы, правда, это было всего лишь местное театральное общество, но костюмы и декорации выглядели вполне профессионально, я всегда… а, Лидия, вы уже уходите?

– Спасибо огромное, – сказала Лидия. – Я и так уже опаздываю. Рада была познакомиться, мистер Грабовски. Удачи вам во всем.

– В детстве у меня был пес, – сообщил Граббер, глядя на Руфуса. – Скотчтерьер. Выбежал на дорогу, и его сбила машина. Я очень горевал!

– Бедняжка, – вздохнула она, касаясь его руки.

Они проводили ее до порога.

– Я хотела спросить у вас, – начала она, – что привело вас в Кенсингтон? В Америке много маленьких городов, есть из чего выбирать.

Он не стал медлить с ответом:

– Я много работал в Кенсингтонском дворце, в том, который в Лондоне. Снимал членов королевской семьи. И когда увидел это название на карте, подумал, что обязательно должен сюда заглянуть. А вы?

– Я перебрала несколько городков в этом округе. Но не могла найти подходящий дом. А в Кенсингтоне нашла. Мне здесь нравится.

Махнув на прощание, она сбежала вниз, беззаботно, как школьница. Длинные темные волосы раскинулись по плечам. И на мгновение стало трудно поверить, что она не та, за кого себя выдает.

Грабовски захватил ноутбук, сумку с камерой, сел в «понтиак» и отъехал. Он просто не мог больше оставаться в этой комнате. Нужно мчаться куда-то и думать. Думать… Если ему потребуется просмотреть материал в ноутбуке, он привык работать в машине. Он не желал, чтобы миссис Джексон совалась к нему и задавала вопросы о завтрашней «фотосессии». Впрочем, благослови ее Господь. Благослови Господь миссис Джексон. Она была ему очень полезна. С ней было так легко избегать Лидию. (Почему это имя вертится в голове? Или это знак, что он хочет ее отпустить? У него не хватит мужества довести дело до конца?) Даже в городе такого размера было легко не дать Лидии его заметить. Поскольку здесь, если за кем-то следишь, всегда знаешь, куда направляется объект слежки. Никаких проблем. Но встретиться с ней и ничего не испортить, оказалось бы затруднительно, не будь милая старая миссис Джексон на его стороне.

Лидия не сделала ни одного неверного хода. Ни одной ошибки. Жаль, этого недостаточно. Нужно отдать ей должное, она прекрасно ведет игру.

Нет, пожалуй, один промах все-таки был. Когда он сказал, что фотографировал знаменитостей, она не спросила имен. А следовало. Все хотят знать имена. Кроме нее. Просто она уже знала.

Впрочем, тут не ее вина. Это только дало бы ему больше пищи для размышления. А ему нужно было доказать кое-что себе, прежде чем предпринять следующие необратимые шаги.

Ему бы следовало поехать и отпраздновать прекрасное начало операции. Но в тот бар он не вернется. Не хотел видеть неудачливую художницу.

Он остановился у винного магазина, купил бутылку виски, спрятал в пакет из оберточной бумаги, открутил крышечку и сделал несколько глотков.

– За вас, миссис Джексон, – произнес он, поднимая бутылку. – Я стану вспоминать вас в своих молитвах.

Он отчетливо видел Лидию в зеркале, а вот она его не видела. К тому времени, когда он пришел в себя от вызванного шахматами ступора, она уже взяла себя в руки. Но он успел заметить шок узнавания, на миг сковавший ее лицо. Он был последним, кого она ожидала здесь увидеть. Шляпы долой в честь столь поразительного женского самообладания и выдержки.

Он снова поднес к губам бутылку в пакете.