Я ведь помнила их… Они жили в моих воспоминаниях… Как обычные, реальные люди… Почему же они не помнили меня?..

- Давайте посмотрим метрики, - предложила настоятельница, - и тогда все станет на свои места.

- Да, метрики, - забормотала я, цепляясь за последнюю спасительную соломинку, - посмотрите списки учениц… Я должна быть там…

Архивом заведовала незнакомая мне монахиня. Она посмотрела на меня подозрительно, но велела помощнице принести список выпускниц прошлого года. Помощница не была монахиней, а только послушницей – совсем молодой, со вздернутым носиком и яркими рыжими веснушками. Девушка принесла толстый фолиант в кожаном переплете, положила на стол и уставилась на меня с каким-то веселым любопытством. Наверное, ей было забавно, что какая-то девица настолько сошла с ума, что не помнит, где обучалась в прошлом году.

Может, я и правда сошла с ума?

Пока настоятельница перелистывала толстые пергаментные листы, я стояла поодаль, до боли стиснув руки. А вдруг это колдун навел волшебный морок на матушку настоятельницу и сестер? Чтобы окончательно опозорить меня… Да, скорее всего, так и есть. Это проделки Вирджиля Майсгрейва, иначе и быть не может.

Я приободрилась, ожидая, что сейчас настоятельница обнаружит, что записи подтерты, вырезан нужный лист или страница прожухла как раз на списке выпускниц моего года. Ведь колдун не остановится ни перед чем. Ещё и будет рад, если я свихнусь, и меня отправят в богадельню.

Настоятельница нацепила на нос круглые очки и самым внимательным образом просмотрела записи, ведя пальцем по ровно выписанным строчкам.

- Сожалею, леди, - сказала она, придвигая книгу ко мне, - но вас нет в списках. Никакой Эмилии Валентайн я не нахожу. Можете сами убедиться.

Следом за ней я точно так же просмотрела фамилии выпускниц, ведя по строчкам пальцем. Было целых три Эмилии, но ни одна не Валентайн. И против их фамилий стояли совсем не мои подписи. Не обнаружила я следов подчистки текста и замененных страниц. Везде пергамент был одинаковый, и цвет чернил не отличался.

- Скорее всего, вы ошиблись, - произнесла настоятельница, снимая очки и тщательно протирая стекла. Она старалась говорить доброжелательно, но я видела, что ей неловко.

Я внимательно посмотрела на нее – может, она притворяется, подкупленная или запуганная графом Майсгрейвом?

- Можно мне поговорить с вами наедине, матушка… Цецилия? – я с трудом выговорила имя настоятельницы, потому что на языке у меня так и вертелось – Бевина.

- Конечно, леди. Оставьте нас, пожалуйста, - обратилась она к сестрам.

Монахини покинули кабинет, и я успела заметить, как веснушчатая послушница смешно наморщила лоб и нос, провожая меня взглядом.

Наверное, это выглядело очень забавно со стороны. Но мне было совсем не смешно и не забавно. Мне было по-настоящему страшно. Как будто окружающий мир рушился, словно карточный домик.

- Этого не может быть, - решительно начала я, когда мы с настоятельницей остались наедине. – Я не буду настаивать, но прошу вас признаться – это граф Майсгрейв заставил вас скрывать правду обо мне?

Настоятельница задумчиво сложила руки и опустила глаза. Лицо ее приобрело почти страдальческое выражение.

- Леди, - сказала она очень ровно и спокойно, - я много грешила в миру  продолжаю грешить сейчас, но никогда я не стала бы лгать по чьей-то просьбе или приказу. Потому что гнева небес я боюсь больше, чем гнева какого-то графа Майсгрейва, с которым даже незнакома.

- Незнакомы? – я так и впилась в нее взглядом. – Он сказал, что получил ответ из пансиона святой Линды. Ответ относительно меня. Что я никогда не обучалась у вас!

- Не припоминаю, чтобы кто-то о вас спрашивал - настоятельница посмотрела на меня прямо и ласково. – Мне кажется, вы не слишком здоровы, дочь моя. Вам надо успокоиться, помолиться и…

- Я не сумасшедшая! – резко перебила я её. – Я всё помню, хотя вы и делаете вид, что не узнаете меня. Я прекрасно помню это место – витражи, желтые акации в городе, помню липовую аллею за пансионом, там цвел белый шиповник, в июле всё утопало в его цветах!

Настоятельница коротко вздохнула, а потом позвонила в колокольчик, стоявший на столе, на фарфоровом блюдечке. Тут же дверь открылась, и в кабинет заглянула веснушчатая послушница.

- Мерит, - сказала ей настоятельница, - проводи леди в сад. Пусть она убедится, что никаких лип в пансионе святой Линды никогда не росло. Как и шиповника.

Липы не росли!.. Не может быть!..

Как во сне я последовала за послушницей. Она оглядывалась через плечо и всё хмурила лоб, будто собиралась что-то сказать, но не решалась. Хотела сказать, что мне место в клинике для умалишенных?

Я содрогнулась от одной мысли об этом. Витрджиль Майсгрейв был уверен, что я лгу. И леди Филомэль…

Мы вышли во внутренний двор – совершенно такой, как в моих воспоминаниях, прошли под каменной аркой и оказались в саду…

Мне ничего не оставалось - только ахнуть и прижать ладони к щекам. В пансионе святой Линды и правда не было лип. Здесь росли столетние дубы. Даже если бы липы, сохранившиеся в моей памяти, выкорчевали, никакие волшебные силы не вырастили бы за год деревья по десять футов в обхвате. Вместо шиповника аллеи украшали заросли желтой акации. А стена была такой высокой, что из-за нее невозможно было рассмотреть город.

Но я помнила совсем другое… Помнила… если только не сошла с ума…

- Простите, я ошиблась, - прошептала я еле слышно.

Безумна! Сумасшедшая лгунья! Вот кто ты такая, Эмили Валентайн…

Провожая меня, настоятельница Цецилия сказала мне несколько добрых слов в качестве напутствия, посоветовав молиться и смириться, но я пропустила совет мимо ушей и побрела к гостинице, прижимая чемоданчик к груди. Как же теперь быть? Признаться Аселину и леди Икении, что я сошла с ума? Тогда свадьба точно не состоится… Кому нужна безумная жена?

- Леди! Подождите! – услышала я звонкий голосок позади и остановилась.

Меня догнала та самая послушница, которая показывала сад. Прищурив глаза, она вглядывалась мне в лицо и улыбалась. Но улыбка не была насмешливой, скорее, растерянной. Будто девушка пыталась вспомнить меня… Вспомнить?.. Может быть, она – именно тот свидетель, который подтвердит, что я не ошиблась…

- Возможно, леди обучалась в другом пансионе? – спросила девушка вежливо. – Вы говорили о липах, а они растут в пансионе на Белом Острове. Я слышала об этом от нашей благодетельницы – леди Остин, она ездила туда в паломничество.

Моя надежда умерла окончательно. Ехать на Белый Остров? К чему? Я никогда не бывала там, это точно. Белый Остров – совсем глухая провинция. Лет сто назад туда ссылали государственных преступников, да и обыкновенных преступников – без особого разбора.

- Благодарю, подумаю над вашим советом, - сказала я послушнице и пошла дальше, но девушка снова догнала меня.