Мой сон. Качели, увитые белым шиповником… Мужчина, целующий меня… Но в моем сне был Вирджиль Майсгрейв…

- Скажите, - произнесла я, облизнув внезапно пересохшие губы, - а я описывала его внешность? Внешность Самюэля?

- Говорили, что он – самый красивый мужчина на свете.

- А цвет глаз, волос?

- Нет, милочка, вы хранили всё в тайне. Говорили, что он сам просил вас об этом.

- А что было потом?

- Это мне у вас надо спросить. Вы пропали так неожиданно… Я думала, вы сбежали со своим возлюбленным, - торговка посмотрела на меня хитро и мечтательно. – Это так романтично – сбежать с любимым!

- Но как я могла сбежать, мне было всего семнадцать…

Она вытаращила глаза:

- Как – семнадцать? Вам как раз только-только двадцать один год стукнул. Вы даже сожалели, что слишком долго пробыли в монастыре. Обычно девушки выходят замуж гораздо раньше.

Новость огорошила меня ещё сильнее, чем когда я поняла, что всё моё прошлое – ложь, раскрашенная ширма.

- Но мне – девятнадцать! Вы с кем-то меня перепутали!

- Кто вам сказал, что девятнадцать? – Анна смерила меня взглядом. – Я не очень сильна в счете, но сейчас вам двадцать три, леди. А тогда было двадцать один. Вам оставался год, чтобы получить диплом гувернантки.

Это был удар. Я чувствовала, что сейчас моя голова взорвется. Двадцать три? Если торговка говорит правду? Но я помнила себя девятнадцатилетней… Куда же делись ещё четыре года?..

- Так вы сбежали? – спросила торговка немного испугано.

- Не помню, - ответила я бесцветным голосом.

Я и правда не помнила ничего из того, что она рассказывала. И это было страшно – слушать о себе, как о совершенно постороннем человеке.

Получается, в прошлом году, когда я пропала, списки учениц сгорели при пожаре. Как вовремя были уничтожены все следы таинственной леди Эмили с неизвестной фамилией…

На Белом Острове я задержалась на два дня. Бродила по липовой аллее, стараясь вспомнить хоть что-то, разговаривала с Анной Молин, которая оказалась единственным свидетелем того, что Эмили существовала, а не появилась, как фея, из чашечки цветка шиповника.

Что-то из рассказов торговки казалось мне неуловимо знакомым, что-то – удивительным. Неужели я и правда была такой непослушной? Сбегала, дерзила монахиням, встречалась с каким-то мужчиной вне стен пансиона…

Вторая попытка встретиться с настоятельницей, прошла более успешно – меня всё же впустили за стены пансиона и позволили пройти в монастырский сад. Липы стройными рядами сбегали по холму вниз, и через разрушенную стену можно было любоваться городом – ратушей, излучиной реки…

Но почему я помнила это, как внутренний двор пансиона святой Линды?.. Словно кто-то перемешал мои воспоминания с чужими, часть заменил, часть подправил – как карточный шулер, который тасует колоды, подкладывая крапленые карты.

 Но кто этот шулер? И какую игру он ведет? И почему сестры пансиона святой Клер не узнают меня, как узнала торговка Анна Морин?

Я возвращалась в Саммюзиль-форд, невольно вспоминая слова Вирджиля Майсгрейва: с тайнами невозможно покончить парой слов.

Ну и что, что я узнала о существовании какого-то Самюэля? Что из того, что теперь я твердо уверена, что обучалась в пансионе святой Клер? Тайн меньше не стало. Наоборот. Кто такая Эмилия, привыкшая считать себя дочерью лорда и леди Валентайн? Куда делись четыре года моей жизни? Кто сможет вернуть мне мою настоящую жизнь? И сможет ли?

Я думала об этом, уставившись в окно и не видя ни леса по кромке дороги, ни мелькавших мимо полосатых столбов с указателями миль. Но думы были бесполезными, я так и не решила, что мне делать и как поступить.

В Саммюзиль-форд я приехала поздно ночью, рассчиталась с кучером, и открыла двери своего дома. Ключ повернулся легко, будто замочную скважину совсем недавно смазывали маслом.

Я заперлась изнутри, испытывая желание запереться ото всех на месяц, если не больше. Зажгла свечку и прошла в кабинет отца.

Остановившись посредине комнаты, я растерянно посмотрела на секретер и письменный стол.

Что я могла тут найти? Все документы были переданы мне поверенным, я лично просматривала их еще год назад. Вряд ли там завалялось никем не замеченное письмо от лорда и леди Валентайн с признанием о тайне моего рождения.

Движение воздуха заставило огонек свечи колыхнуться. Я прикрыла свечу ладонью, чтобы она не погасла, зажгла ещё три свечи в подсвечнике на столе, а потом задумалась, оперевшись ладонью о столешницу.

Что же делать бедной Эмилии Валентайн, которая ничего не помнит, и о которой никто ничего не помнит? К кому обратиться? У кого искать защиты?

- Эмилия! – услышала я резкий вскрик от порога и с перепугу уронила свечу, которую держала в руке.

Дверь в кабинет была распахнута, и у входа стояли леди Икения и Аселин – бледные, взволнованные. У леди Икении растрепалась прическа, а у Аселина шейный платок был повязан криво.

- Где вы были?! – леди Икения бросилась ко мне, хватая за плечи, за руки, а потом порывисто обняла. – Мы же договаривались о паре дней, а вы пропали почти на неделю!

Аселин подошел бесшумно, и встал рядом. Я посмотрела на него и отвела глаза.

Леди Икения выпустила меня из объятий и потребовала объяснений.

- Как вы вошли? – спросила я, пытаясь оттянуть неприятный момент  признаний. – Мне кажется, я заперла двери.

- Нет, вы этого не сделали, - покачала она головой. – Дверь была приоткрыта. Хорошо, что мы с Аселином проезжали мимо и заметили это. Эмилия, мы чуть с ума не сошли… искали вас по всему городу…

- Где ты была? – спросил Аселин угрюмо и подозрительно.

- Подожди, - осадила его мать. – Не видишь – она устала. Присядьте, Эмилия, - она усадила меня в кресло и участливо наклонилась, вглядываясь мне в лицо. – Что произошло? Ведь что-то произошло? От кого вы сбежали с маскарада? От Джиля?

Аселин дернулся, словно само имя графа резануло его, как нож.

- А при чем здесь дедушка Джиль? – спросил он сварливо.

- Ни при чем, - ответила я, опустив голову. – Прошу прощения, если обижу, но… мы не можем пожениться с Аселином.

Повисла долгая пауза, во время которой мать и сын замерли надо мной, как два каменных истукана.

- Вы передумали? – спросила, наконец, леди Икения. Спросила очень спокойно, в то время как Аселин процедил что-то сквозь зубы и отошел к окну, ударив кулаком в ладонь.

- Кое-что и в самом деле произошло, - произнесла я, с трудом подбирая слова. – Но дело не в вашем родственнике, дело во мне… Я кое-что узнала… о себе…