чувствовала, что хищник, который сначала оскалился, теперь затаился и ведет какую-то свою тихую, коварную и чертовски интересную игру. Нестерова ждала, какой шаг Дима сделает в ее сторону, и пребывала в уверенности – шаг будет. Ведь мысль о том, что Токарев отступился и не станет ее беспокоить своим вниманием, Сашу весьма и весьма огорчала. Чтобы не думать, почему же собственно ее огорчает то, чего она требовала, она даже не допускала возможности развития событий в таком ключе.

А вообще Нестерова все чаще стала ловить себя на мысли, что с нетерпением ждет субботу, что волнение, которое она испытывает, когда видит на мобильном Димин вызов, скорее приятное, чем пугающее. Ей стало нравиться подкалывать его во время игры, да и просто в разговоре, поскольку Дима никогда не оставлял ее скабрезности без ответа. Саша все чаще и чаще думала о том, что стоит попробовать остаться в коттедже на ночь, ведь Костик уезжал по ее меркам слишком рано, а страх быть привязанной к кровати Токарева почти отпустил. Но каждый раз, когда Кос вставал из-за стола, прощаясь и благодаря друзей за игру, Нестерова трусила и поднималась следом, чтобы уехать вместе с ним.

Когда они покидали дом, Саша ловила на себе взгляд его хозяина. Легким кивком девушка благодарила его за гостеприимство, а Дима в этот момент мысленно просил ее: «Останься, останься, останься». Он понимал, что и так уже имеет очень много: она звонила ему по работе, болтала с ним в клубе и во время субботнего покера, в принципе вела себя так же, как с остальными приятелями, шутила, смеялась, немного издевалась, но всегда держала дистанцию. Токарев был рад и этому, но теперь у него перед глазами стоял еще один пример. Дима мог видеть, как Саша общается с Костей, и его это жутко раздражало.

Эти двое были чертовски близки. Если к нему или вот к Славе девушка прикасалась только, когда ей нужно было подчеркнуть их исключительно дружеские отношения, например, шлепнуть по плечу или несильно пихнуть кулаком в грудь, то с Костей она расслаблялась. Саша без колебаний принимала его согревающие объятия на террасе, пока они курили, она склоняла ему голову на плечо, трепала Коса по волосам, брала под руку, отвешивала щелбаны и подзатыльники. В этом их взаимодействии Дима не чувствовал сексуально подтекста, они были как близкие родственники, брат и сестра. Но Токарев все равно жутко ревновал.

Каждый раз, когда Саша по своей инициативе прикасалась к Косте, Дима представлял на его месте себя. Он отчаянно желал, чтобы эта девушка тоже захотела прикоснуться к нему, чтобы разрешила такие прикосновения, чтобы доверяла, а не шарахалась, как от прокаженного. При этом он знал, что если однажды она подпустит его ближе, сможет считать своим другом, перестанет дергаться, сдерживаться и контролировать каждое слово и мысль в его присутствии, даже если они смогут обниматься и курить одну сигарету на двоих, пить из одного бокала и лупить друг друга подушками, Диме этого будет мало. Он слишком хотел ее, чтобы ограничиться платоническими радостями. Его слишком влекло к ней. Токарев проник почти во все сферы ее жизни, но так и не смог узнать, что творится в Сашиной голове, чем живет ее сердце, от чего поет душа.

Дима отошел в сторону, взял тайм-аут, позволил Саше самой диктовать темп, но он ни на минуту, ни на секунду не прекращал надеяться, что она до сих пор испытывает к нему что-то поприличнее, чем брезгливость и равнодушие. Не зря же ее накрыло после их поцелуя на кухне.

Токарев ждал подходящего момента, чтобы снова попытаться понравиться Саше, и он его дождался. Как и положено чуду, это случилось под новый год.

Костик заранее предупредил Сашку, что останется у Димы на ночь. Он однажды уже так делал, и Токарев пытался воспользоваться случаем, однако Нестерова не повелась. Она приехала на своей машине, не выпила в тот вечер ни капли и категорически отмела предложение Димы лично отвезти ее домой. Остаться на ночь он ей даже предлагать не стал. Однако в этот раз Саша прибыла не на своих колесах, а снова с Костей. Оказалось, девушка заранее договорилась уехать со Славой, который в этот вечер был за рулем и собирался домой.

Шла последняя неделя декабря. В воздухе витало новогоднее настроение. Но Дима еще не озаботился елкой и прочими праздничными атрибутами. Откровенно говоря, он доставал из кладовки зеленое пластмассовое чучело, слабо напоминающее дерево, тридцатого числа, отдавая дань традиции, а сам Новый год встречал с матерью, сестрой и племянницей. Вот там все было как надо. А дома… Дома ему не для кого было создавать атмосферу. Поэтому Токарева не мало обескуражило, когда команда покеристов заявилась к нему при полном праздничном параде. Мужики не сговариваясь привезли шампанского, мандаринов, бенгальских огней, хлопушек, петард и даже шоколадных зайцев, которых выставили на Диминых полках в гостиной, словно сувениры. Хозяин дома не возражал, понимая, что все его приятели – женатые люди, с детьми. Они давным-давно зарядились настроением, которым теперь решили поделиться с ним. Его это скорее радовало, чем напрягало.

Не игнорировала общее веселье и Саша. Она приехала в смешном колпаке Санты, который надевала каждый раз, выходя покурить, и постоянно напевала «Jingle bells». В этот вечер перекинуться в карты соблазнились немногие, но Дима был в их числе. Он просто не мог смотреть, как Саша, Костя и Слава мило засели на диване, болтая и смеясь. Правда Слава вскоре присоединился к игре, оставив Нестерову и Бирюкова вдвоем накачиваться спиртным. Чуть позже они перебрались в «кинотеатр», малую гостиную с камином, где Дима обычно читал или смотрел кино. Он периодически слышал, как открывалась дверь на террасу и Сашка звонко напевала: «Jingle bells, jingle bells, Jingle all the way!»

Несмотря на то, что Токарев все время навострял уши и постоянно отвлекался, ему невероятно везло. Он трижды удвоился всего за несколько кругов и был за столом явным лидером. Когда Дима снова взял большой банк, оставляя Славу без фишек, то даже слегка занервничал. Он впервые за долгое время ощутил мандраж азарта. Дело было не в деньгах или престиже. Просто Токарев почувствовал то, что Костик называл «Режим Бога» или «Gode Mode». Дима помнил, что при таком раскладе нужно обязательно успокоиться и взять паузу. Он встал из-за стола и отправился к кинотеатру, откуда слышались тихие голоса.

– Сашк, ты понимаешь, никакого секса. НИ-КА-КО-ГО. Еще полтора месяца. Не думал, что когда-нибудь это скажу,