Возможно, она бы до сих пор спала в блаженном неведении, если бы не натренированный сырами нос. Он сморщился, почуяв, как белый порошок просачивается под дверью, а когда взорвался светильник-ловушка, Неверфелл открыла глаза, разбуженная не звуком, но запахом. Ничего не понимая, она таращилась в потолок и слушала затихающие вдали крики, а потом вдруг что-то зашуршало в замочной скважине. Кто-то проник в ее комнату – какие-то существа, чей запах напоминал запах холодного камня. В непроницаемой темноте Неверфелл могла только догадываться о том, где они, по щелчкам, которые издавали существа.

Щелк. Щелк. Щелк. Теперь они были прямо под ней – забрались в кровать.

Неверфелл быстро сообразила, кто это. Из всех подземных тварей только слеполозы общались при помощи щелчков – и только они охотились стаей. Неверфелл напряженно прислушивалась, пытаясь определить, ползут эти крошечные, но смертельно опасные змеи к ее убежищу или нет. Она боялась пошевелиться – вдруг столбики заскрипят. У слеполозов слух был острее, чем у нее, да и нюх тоже. Они, правда, были слепыми, но сейчас она недалеко от них ушла.

А балдахин, не привыкший, чтобы его использовали вместо гамака, не нашел лучшего времени, чтобы выразить свое возмущение. Неверфелл почувствовала, как ткань, натянувшаяся под ее весом, начинает трещать. Услышав это, слеполозы на миг смолкли, а потом разразились ликующим щелканьем, которое начало неумолимо приближаться.

Неверфелл попыталась сесть, и рама балдахина недовольно заскрипела. Где-то с трескучим стаккато разошелся шов, и балдахин опасно накренился. Перепуганная Неверфелл торопливо перекинула ноги через раму. Она уже собиралась прыгнуть вниз, когда что-то холодное, словно рыба, скользнуло по тыльной стороне ладони. Сдавленно вскрикнув от ужаса, Неверфелл дернула рукой, отправив слеполоза в полет на другую сторону комнаты. И нырнула в темноту.

Приземлилась она не слишком удачно, ударившись лицом о собственную коленку. Но времени хныкать из-за разбитой губы или подвернутой лодыжки у нее не было. Слеполозы точно слышали, как она спрыгнула. Наверняка они уже скользят вниз по столбикам кровати или сыплются с балдахина, как крупные капли смертоносного дождя.

Неверфелл встала и так быстро, как только позволяла ей пострадавшая нога, заковыляла в сторону стола. То есть она надеялась, что движется в нужную сторону, ведь ошибка могла стоить ей жизни. Наконец она ударилась бедром о деревянный угол и, стиснув зубы от боли, принялась шарить в поисках ключа. Затем Неверфелл протянула руку к стене и пошла вдоль нее, чтобы добраться до двери. Она ступала осторожно, боясь, что под ногой забьется тонкое тельце и острые зубы вонзятся в кожу.

Нащупав замок, она кое-как вставила в него ключ и повернула. Грозные щелчки раздавались близко за ее спиной. Неверфелл не стала мешкать и выскочила в коридор. Но прежде чем она успела захлопнуть за собой дверь, несчастная лодыжка подвела ее, и Неверфелл грохнулась на пол.

Именно поэтому то, что должно было случиться с ней, случилось с дверным косяком у нее над головой.

Что-то с шелковым шелестом рассекло воздух и с глухим металлическим стуком воткнулось в дерево. Желудок Неверфелл свернулся в узел, словно понял, кому предназначался клинок. Неверфелл услышала, как в темноте перед ней кто-то дышит.

Собравшись с силами, она перекатилась назад и кое-как встала на ноги. А потом развернулась и помчалась по коридору со всей хромоногой скоростью, на которую была способна.

Убийца не ожидал, что Неверфелл доберется до двери. Услышав, как она вскрикнула, он решил, что слеполозы справились со своей задачей. Он уже направлялся к выходу из квартала, когда в замке повернулся ключ. Это застало его врасплох. Наемник поспешил исправить ошибку, но торопливость вышла ему боком – лезвие меча засело в косяке.

Рывком высвободив клинок, он бросился за девочкой. Убийца мчался бесшумно, словно его ноги не касались пола. Он отчетливо видел, как ее хрупкий светящийся силуэт мечется по коридору, ударяясь о стены, подобно ослепшему мотыльку. Ему не составило труда догнать ее, тем более что, пробегая мимо угольного желоба, девочка споткнулась о мертвого стражника и упала.

Время пришло. Он поднял меч. Но у кого-то оказались иные планы на ее счет – и этот кто-то внезапно выпрыгнул ему наперерез из непроглядной черноты угольного желоба.

Он был ниже ростом, чем убийца, шире в плечах и двигался с удивительным проворством. Занесенный меч неизвестный парировал рукой, но вместо крика боли раздался звон металла. А в следующий миг убийцу ударили в лицо так сильно и так точно, что он понял: его противник тоже видит в темноте.

Удар отбросил наемника на несколько шагов, а затем он разглядел, как его соперник поднял руку, на которой громоздилось какое-то устройство. Убийца перехватил меч покрепче и бросился в атаку.

За то невероятно долгое мгновение, что длился бросок, наемник увидел, как тело его противника да и его собственное вспыхнули ярким светом, словно преисполнившись жизни на пороге смерти. И прежде чем клинок рубанул по воздуху, ему в грудь впилась сверхновая звезда. Убийца больше не двигался вперед. Пол ударил его в спину, вышибив остатки воздуха. Мир померк, оставив его в темноте, как умирающую ловушку.

А коренастый незнакомец даже не удостоил взглядом павшего врага. Вместо этого он обхватил закованной в железо рукой Неверфелл, которая пыталась подняться, и нырнул в угольный желоб, увлекая ее за собой.

Неверфелл не успела ничего сообразить, только сдавленно вскрикнула, и эхо заметалось по туннелю. Дверцы желоба поболтались на петлях и успокоились с тихим щелчком. А потом стрелки часов по всей Каверне сдвинулись, молча возвещая о наступлении нулевого часа.

Когда Неверфелл пришла в себя, то обнаружила, что дрожит. Она лежала на чем-то твердом и плоском и почему-то была мокрой. Влажные волосы облепили лицо, и ледяные капли падали за воротник пижамы.

Затем воспоминания стали возвращаться к ней, как солдаты, выходящие из тумана. Слеполозы, погоня в темноте, звон металла – и вот ее хватают за пояс и тащат сквозь удушливую, пахнущую пеплом черноту. Неверфелл с опаской открыла глаза и попыталась разглядеть что-то сквозь мокрые пряди.

Она лежала на большом столе в довольно-таки просторной пещере. Низкий потолок топорщился крючками, с которых густо свисали разные инструменты, фляги, ведра и сумки. Дальняя стена терялась где-то за всем этим хитросплетением. На одном крюке был подвешен бронированный костюм, сотканный из крохотных чешуек, а за ним повисла капля старого потрепанного гамака из плотной шерсти. Еще один стол неподалеку был уставлен алхимическим инвентарем – стеклянными колбами всех форм и размеров и изящными весами, на чашах которых поблескивал золотой и алый порошок.

В противоположной части комнаты раздавался ка-кой-то скрип и лязг металла. Зубы у Неверфелл стучали, но любопытство, как обычно, пересилило. Стараясь двигаться как можно тише и не опираться на больную ногу, она спустилась со стола и стала медленно красться на звуки, аккуратно огибая инструменты и сумки. Вскоре она увидела светильник на полу. Кто-то стоял рядом с ним, но его почти полностью заслоняли свисающие с потолка мешочки с зерном и кухонные горшки. Неверфелл могла рассмотреть только руки в перчатках, которые со звоном упали на землю, и тускло-коричневую ткань обычной рабочей одежды. Потом хозяин пещеры опустил на пол что-то большое и круглое; соприкоснувшись с камнем, оно загудело, как колокол, и, покачавшись, взглянуло на Неверфелл забрызганными водой круглыми очками. Шлем Клептомансера. Неверфелл сразу узнала его по описанию.