деле. Наверное, Карла тоже что-то такое увидела, поэтому теперь сидела, будто оглушенная.

— О чем ты говоришь? — настороженно спросила она.

Томас не мог больше держать все в себе, поэтому решил высказаться.

— Люди вокруг меня… мои друзья, родственники, все кого я когда-то любил… все умирают. А я нет. Я устал так жить. Мне двести земных лет, разве это нормально? Думаю, если я умру на каком-то из заданий, то и слава богу. Давно пора. А если не умру, то хотя бы состарюсь. Мне уже… на все плевать.

— И… давно ты так решил? — упавшим голосом спросила Карла.

— Почти сразу же после Вашингтона.

— Нет… — Карла уже не сдержала слез. — Неужели ты специально подвергаешь себя опасности все эти полгода? Как ты так можешь? Я… каждый раз спасаю твою чертову жизнь, а выходит, она тебе и не нужна? А обо мне ты вообще думаешь? Я думала, мы друзья. Я переживаю за тебя, волнуюсь, думаю, как бы Томас не поранился. А Томас специально нарывается на неприятности и хочет умереть. Да я сама тебя сейчас прикончу, тупица ты такая! — Она набросилась на него и начала барабанить по его груди.

Томас был в шоке. Он никогда не видел, чтобы Карла устраивала истерику. Наоборот, она в основном была достаточно хладнокровной, но тут… Видимо, он сильно ее задел, раз она так бурно отреагировала.

— Тихо, — пробормотал он, ухватив ее за руки. Но она вырывалась и продолжила кричать и обзывать его.

Тогда Томас крепко прижал ее к себе, и Карла не смогла больше двигаться. От бессилия она разрыдалась, уткнувшись в его плечо, и проговорила:

— Ненавижу тебя.

— Хоть в чем-то мы сошлись.

— Придурок.

— Я не думал, что ты так к этому отнесёшься.

— Ты вообще хоть когда-то думаешь? — всхлипнула она, прижавшись к нему сильнее.

— Ты же знаешь, что сначала я что-то говорю или делаю, а потом думаю.

— Томас…

— Прости, — выдохнул он.

— Пообещай, что ты больше не будешь подвергать себя опасности, — попросила Карла.

Томас молчал, словно размышляя над ее словами. Но на самом деле размышлять было не о чем. Если он удумал умереть, значит, ничто теперь его не переубедит. Он упрямый, как осел. Томас прекрасно знал о своем этом качестве. И Карла о нем тоже знала.

— Пожалуйста, — едва слышно произнесла она.

С ее лица схлынула вся краска. Губы посинели, как будто ей было холодно, а под глазами залегли темные круги. Томас видел, что ей больно и страшно, однако и это не могло его переубедить.

— Томас, — позвала она.

— Я уже все решил.

От этих слов Карла ещё сильнее стала рыдать.

— Ты не понимаешь, — сказал Томас. — Рано или поздно ты уйдёшь. Все уходят. А я остаюсь один. Всегда. Словно это мое наказание. За что? Я не знаю. Но что бы я ни делал, вот что я получаю. Мне это осточертело. Осточертело терять близких. В конце остаюсь только я и вся эта неподъемная боль. Могу я хоть раз уйти раньше? Рано или поздно у тебя будет своя жизнь, в которой мне практически не останется места. Обычная жизнь. Обычного человека. Какой у меня никогда быть не сможет. Так что просто проживи её. Но без меня.

— Мне не нужна такая жизнь, где не будет тебя! Ты потерял близких людей, ты знаешь, какую боль испытал, неужели ты хочешь, чтобы и я ее испытала? У меня кроме тебя никого нет. Ты мой самый близкий человек. И я люблю тебя. Ты не можешь меня оставить.

— Я не хочу видеть, как ты стареешь.

— Так давай стареть вместе. Ты же можешь! Вон, у тебя уже появилась на лбу морщина. Если ты так хотел нормальную жизнь, так проживи ее и умри как все остальные люди, — пыталась переубедить она.

— А что, если это не так работает? Мы же не знаем наверняка. Мы только предположили.

— Мы разберемся.

— Я не хочу. Не надо ничего придумывать. Я уже все решил.

— Тогда… — Карла вырвалась из его рук и поднялась. — Как только мы приедем, я попрошу меня перевести. Я не хочу видеть, как ты умрешь.

— Как хочешь, — ответил Томас. — Так будет даже лучше.

***

Для Жана Лобера была подготовлена специальная камера, из которой путешественник во времени не мог переместиться, как бы ни пытался. Она находилась в подвале дома, в бомбоубежище, прямо под клиникой «Триаль», которую такое соседство ничуть не беспокоило. Эдвард затолкал туда Жана, пока Жиллен докладывал об успехе министру внутренних дел.

Жан сидел на кровати, сгорбив спину, и глядел в пол. На всякий случай на его руку надели ловушку для путешественника во времени. Эдвард подобрался к решетке, не веря, что главное дело его жизни завершено. Однако это был еще не конец. Еще было много всего, с чем ему предстояло разобраться.

— Где Невё? — спросил Эдвард, прислонившись к решетке.

— Знать бы кто это, — устало ответил Жан.

— Тип, который убил молодого Вашингтона.

— Какого еще Вашингтона?

— Джорджа Вашингтона! — воскликнул Эд, но потом закатил глаза и продолжил допрос. — Невё работает на тебя? Зачем ты пытаешься изменить прошлое?

— Ох, Эдвард. Сам подумай. На кой черт мне менять прошлое? Если в прошлом погибнет какой-нибудь человек, не дай бог, путешественник во времени, то может статься, я вернусь назад, и мне придётся снова убивать людей, чтобы переместиться вперёд. Так уже однажды было. И это было не очень-то приятно. Не пытайся повесить на меня все злодеяния этого мира. Хотя… сейчас я был бы не против вернуться немного назад, до того момента, как ты меня посадил.

— Откуда ты знаешь мое имя? Мы не знакомы. Ты меня никогда раньше не видел.

Жан приблизился к решетке и посмотрел на Эдварда исподлобья.

— Однажды ты станешь мне помогать.

— А то что?

— О, нет-нет! Это не угроза. Это всего лишь твое будущее.

— Я никогда не буду помогать… тебе.

— От моей жизни зависит твоя жизнь. Тебе придется.

— Эдвард, — раздался голос за спиной. Это в тюрьму вошел Жиллен. — Молодец. Можешь идти. Я должен провести допрос. Не ты.

Эдвард ожидал увидеть на лице начальника ярость, но ярости не было. Хотя почти наверняка потом им предстоит серьезный разговор. Но зато теперь история свободна от Жана. Теперь все его жертвы отомщены.

И хоть Жан ее не убивал, но теперь отомщена и мама.

***

— Ты женился на Эстель Жаккар?! — воскликнул Гюстав, когда Эдвард появился на втором этаже.

Он успел вкратце рассказать о событиях сегодняшнего дня только Жаклин, и, видимо, племянница уже всем разболтала.

— Так сказал