Учитывая то состояние, в котором достался ему батальон, задача была довольно трудной. Людей катастрофически не хватало, о проведении полномасштабных разведывательных действий не могло быть и речи, но Любавин нашел выход из трудного положения. Не имея возможности посылать разведчиков в тыл противника, старший лейтенант делал упор на наблюдение за передовой противника. При этом он не ограничился одним отданием приказа, а подошел к этому делу всесторонне и творчески. Побывав в каждой из рот, Любавин сам произвел отбор личного состава и назначение в наблюдатели, стараясь выявить тех людей, у которых в голове был холодный ум, а в груди пламенное сердце.

Выступая перед выбранными им солдатами, комбат старался всячески донести до них значимость порученного им задания.

– Любой выявленный вами дот, блиндаж с огневой точкой или пулеметное гнездо означает сохранение жизни ваших товарищей, которые пойдут на штурм вражеских укреплений. И наоборот, просмотренный вами узел вражеской обороны может если не сорвать наступление, то заставит заплатить большую цену за свое уничтожение, – наставлял Любавин наблюдателей.

Полностью доверяя своим избранникам, он вместе с тем ввел правило, по которому по прошествию недели наблюдатели менялись местами. Сделано это было по простой, но очень веской причине. От длительного наблюдения глаз человека мог, что называется, «замылиться». Привыкший к однообразию картины наблюдатель мог пропустить некоторые моменты, тогда как свежий взгляд со стороны мог их выявить.

Каждый вечер результат наблюдений наносился на специальную карту, созданную Любавиным для выполнения задания командования. Уже к концу недели на ней заняли свои места финские доты, сектора их обстрела, а также извилистая линия вражеских траншей и огневые точки на них.

Когда позволяли возможности, комбат сам посещал передовую линию окопов, стремясь знать обстановку воочию, а не по докладам подчиненных. Благодаря этому он хорошо знал особенности своего участка передовой, и когда батальон получил стереотрубу для наблюдения за противником, быстро нашел место для нового наблюдательного пункта.

За все это время на участке Любавина так и не появились ставшие стремительно легендарными финские снайперы «кукушки», которые по рассказам соседей не давали им продыху. Засев в специально оборудованном месте, эти «наседки» вели прицельный огонь по переднему краю советской обороны, выбивая в первую очередь командиров, наблюдателей и связистов.

Подобные действия невидимого врага создавали нервозную обстановку в ротах и взводах. Избирательные действия снайперов кроме сокращения командного состава подрывали моральный дух среди личного состава, его уверенность в скорой победе.

От встречи с ними комбата бог отвел, но вот с финскими диверсантами, которые нет-нет да и оказывались в советском тылу, ему столкнуться пришлось.

Произошло это, когда Любавин возвращался с совещания в штабе корпуса, куда простывший комполка Телегин направил его на доклад вместе со всеми имевшимися в полку разведданными.

– Обстановку ты знаешь лучше всех остальных комбатов, язык у тебя хорошо подвешен, значит, тебе все карты в руки – докладывать командованию о проделанной работе, – напутствовал тот комбата, и он не ударил лицом в грязь.

Как ни был придирчив и требователен начштаба корпуса подполковник Гребенкин, ему не удалось заставить Любавина почувствовать себя «не в своей тарелке», в отличие от представителей других полков.

Окрыленный похвалой начальства, комбат в приподнятом настроении возвращался домой, когда столкнулся с вражескими диверсантами. Вследствие наличия прорех в советской обороне отряд финских лыжников смог незамеченно перейти линию фронта и ударить по идущей в сторону передовой транспортной колонне. Умело создав на дороге затор при помощи нескольких сваленных деревьев, финны подождали, пока возле него образуется хорошая пробка, а потом ударили из автоматов и пулеметов по задним грузовикам.

Среди не ожидавших нападения людей возникла паника, которая быстро захлестнула всю колонну подобно пожару. Спасаясь от вражеского огня, они бросились врассыпную, не помышляя дать отпор напавшему на них финскому отряду.

В столь сложной ситуации не самым лучшим образом показал себя командир боевого охранения, которое сопровождало колонну, капитан Дериглазов. Едва колонна встала, он тотчас потребовал к себе командиров взводов и отделений, чтобы дать им ценные руководящие указания по расчистке дороги.

Заметили ли финские снайперы движение командиров или это была чистая случайность, которая бывает на войне сплошь и рядом, трудно сказать. Но едва только командиры собрались возле «эмки» капитана Дериглазова, как по ним тотчас ударили вражеские автоматчики, убив или ранив практически всех из них.

По счастливой случайности Любавин не пошел на зов капитана Дериглазова. Идти до его «эмки» было далеко, да и не входил старший лейтенант в число подчиненных капитана. Когда же все застрочило и завертелось, поддавшись общему испугу, Любавин соскочил с грузовика на землю, но быстро опомнился и принялся оценивать сложившуюся ситуацию.

Упавшим в снег солдатам нужна была команда. Необходимо было показать им присутствие среди них командира, успокоить, приободрить и заставить сражаться с малочисленным противником. Любавин уже собирался подать команду, но его опередили.

Всегда хорошо, когда есть человек, который в сложной ситуации не испугается, быстро сориентируется в происходящем и возьмет управление людьми на себя. Но очень плохо, если он будет это делать по заученному шаблону, который совершенно не отвечает сложившейся обстановке.

Человеком, который опередил Любимова, был батальонный комиссар Шепеленко. В силу своей специфики, он не нашел ничего лучшего, как приказать лежащим солдатам приготовиться к штыковой атаке противника. В создавшейся ситуации лобовая атака засевших в молодом ельнике вражеских автоматчиков была обречена на провал, но Шепеленко продолжал кричать на людей, требуя выполнения своего приказа.

Нужно иметь большое мужество, чтобы в трудный час решить взять на себя командование людьми и отдать им приказ к атаке, но втрое больше оно необходимо тому, кто решится его отменить.

Что толкнуло Василия на этот шаг, он и сам толком не знал. Возможно, сказался опыт предыдущих боев, во всей красе показавший ему, как непродуманные действия приводят к неоправданным людскими потерям. Возможно, в тот момент проявилась ответственность командира за жизни своих подчиненных. Возможно, что-то ещё, но не успели стрелки примкнуть штыки к винтовкам и подняться во весь рост, как Любавин шагнул вперед и громким, хорошо поставленным голосом приказал:

– Отставить атаку!

В этот момент решалось многое, если не почти всё. Подчинятся ли его команде солдаты, признают ли они право постороннего командира командовать собой, и тогда рисунок боя кардинально менялся, или, повинуясь команде комиссара, они пойдут под вражеские пули ради выполнения его приказа.

Очень может быть, что в голосе старшего лейтенанта была слышна командирская сталь, повинуясь которой приподнявшиеся со снега бойцы послушно рухнули обратно, выжидая дальнейшей команды, и она последовала незамедлительно.