Все вышесказанное относится только к женскому костюму. Ариадна одета по старинной моде, однако легкие плащи Тезея, Ипполита и прочих танцоров на фресках из гробниц Леопардов и Триклиния, едва прикрывающие загорелый торс, не столь древнего происхождения. Кстати, чаще всего это не столько плащ, сколько широкий шарф с круглым вырезом спереди и свободно ниспадающий сзади. Он яркого цвета, оранжевого, бледно-зеленого или синего, а по внешнему и внутреннему краю окаймлен вышивкой другого оттенка — желтого или голубого, бледно-желтого с коричневыми зубцами, белого в красный горошек Ткань плотная, с тяжелыми складками. Можно смело назвать эту одежду латинским словом lacerna, происходящим из этрусского языка и обозначающим короткий узкий плащ, чаще всего из шерсти (breves laenae, angusta lacerna), о котором говорят поэты. Он был известен уже воинам из поэм Гомера, называвшим его chlaina. Позднее это слово проникло в латынь, наверняка через посредство этрусского языка, в форме laena — «шерстяной плащ».

Женщины носили более просторные накидки поверх туники, как «широко шагающая танцовщица» слева на дальней стене в гробнице Львиц: поверх своего розовато-оранжевого хитона в цветочек она накинула длинный шерстяной плащ темно-красного цвета с широкими синими отворотами, перекинутыми спереди подобно завязкам пелерины. Такого рода детали имеются на накидках танцовщиц с росписей в Кьюзи.

Должно быть, этруски позаимствовали эти яркие, покрытые вышивкой chlanai или lacemae в Ионии. Мы уже говорили о том, каким успехом пользовались на Западе прекрасные окрашенные шерстяные ткани из Милета, которыми жители Сибариса восхищались так сильно, что именно в них историки усматривают основную причину дружбы между двумя этими полисами, и даже между Сибарисом и этрусками. Гиматион сибарита Алкисфена, перешедший затем в собственность Дионисия Сиракузского перед его отъездом в Карфаген, славился на весь Древний мир: он с самого начала был музейным экспонатом и неисчерпаемой темой для морализаторства философов. Этрусские плащи не так претенциозны, но не менее изысканны и говорят о том, что еще в середине V века до н. э. в Тарквиниях господствовал ионический стиль, переживший разрушение Сибариса (510) и Милета (494). В этрусском костюме на сохранившиеся традиции Средиземноморья наложилось влияние Востока и Ионии, которым этруски были еще более верны.

Другой тип этрусского плаща имеет гораздо более длинную и славную историю, чем быстро поблекшие накидки-однодневки: это тебенна. Это слово встречается у греческих авторов, но лишь начиная с Полибия, который был романизированным греком и мог подхватить его в Италии; оно сбивало с толку Дионисия Галикарнасского. На греческое оно не похоже. Для авторов Нового времени его окончание не вызывает сомнений: если оно не восходит к праиндоевропейскому субстрату, то вполне может быть этрусским. В лексиконе Поллукса дается как раз такое толкование: «Тебенна, плащ или хламида, которую носят этруски». Вот только Дионисий Галикарнасский в эпоху ранней Римской империи уже не знал точно, была ли тебенна коротким плащом всадника, называемым также трабеей, или тогой, в которую драпировались граждане Рима. Дело в том, что и трабея, и тога происходят от этрусского плаща, но первая в целом сохранила свою первоначальную форму, а вторая со временем удлинилась и освободилась от суровой простоты своего прообраза.

На «табличках Кампана» — раскрашенных глиняных таблицах середины VI века до н. э., найденных в Цере и хранящихся в Лувре, — нарисован этрусский царь со скипетром, сидящий на курульном кресле перед изображением богини. Поверх короткой белой туники с красной расшитой каймой он накинул на левое плечо еще более короткий плащ пурпурного цвета, украшенный вышивкой, оставив открытым правое плечо. Эта тебенна осталась патрицианским знаком в своем изначальном виде с небольшими видоизменениями; неизменными были пурпурный или алый цвет — всей ткани или каймы — и небольшой размер (parva trabea). Этот плащ, одновременно жреческий и военный, в Риме превратится в трабею салиев и жрецов других божеств, в более длинный paludamentum главнокомандующего — парадный костюм римских всадников во время торжественного шествия.

В повседневной жизни, когда тебенна уже не считалась военным плащом, она окрасилась в другие цвета, изменила форму, а главное — удлинилась и превратилась в римскую тогу. Самый ранний и вместе с тем самый классический пример такой тоги представлен на бронзовой статуе «Оратора», относящейся к последнему столетию существования Республики, на которой изображен магистрат из Кортоны или Клузия. Процесс превращения трабеи в тогу можно проследить по другим изобразительным источникам. В гробнице Авгуров, которая всего на несколько лет старше «табличек Кампана», в плащи облачены четыре человека: два танасара, в отчаянии заламывающие руки по обе стороны от двери в мир иной, и два теварата, или организатора игр, которые на соседней стене судят бой двух борцов. Их плащи очень напоминают накидку царя, но только у трех из них они черного цвета, что можно объяснить трауром; они также свободнее и чуть длиннее, что позволяет забросить их за левое плечо, с которого спадает, подобно «отворотам» плаща танцовщицы из гробницы Львиц, широкая красная полоса. В начале V века до н. э. тебенна, темного цвета и украшенная каймой (toga praetexta), уже закрывает колени благородных зрителей, изображенных на фреске из гробницы Биг. Легендарный царь Нестор из гробницы Франсуа изображен в тебенне почти до пят поверх туники с красной каймой, а усопший, стоящий перед ним, завернут в широкий синий плащ, покрытый вышивкой (toga picta). Даже музыканты из гробницы Щитов одеты в настоящую белую тогу. Удлинение этрусской тебенны продолжается по мере прохождения различных шествий магистратов из Тарквиний и Волатерры, что позволяет нам уточнить хронологию этого процесса; одновременно определяется расположение складок, и, начиная с «Оратора», перед нами уже римская тога.

Вот почему Дионисий Галикарнасский, именующий тебенной «трабею» салиев, называет тем же словом «тогу» Тарквиния: описывая его плащ, он держал перед глазами одежду, принятую в Риме современной ему эпохи, — просторную пурпурную тогу, расшитую золотом, которую Август и Тиберий надевали во время триумфов, и широкие свободные одежды, которые носили в театре цари из трагедий. Между ними двумя он видел лишь одно различие: плащ Дария был скроен из квадратного куска материи, а тога — из сегмента круга. Но нам сложно судить по изображениям, соответствовали ли тебенны на табличках Кампана и в гробнице Авгуров этому требованию.

Танцовщица из гробницы Львиц — настоящий кладезь информации. Ее башмаки с острыми загнутыми носами — еще одно заимствование из Ионии, успешно прижившееся в Этрурии. Похожие носят мужчины и женщины, изображенные в гробницах Авгуров и Барона, — длинноносые суконные туфли красного, коричневого или зеленого цветов, сильно открытые впереди и с высокими задниками. Это calcei repandi («загнутые»), которые Цицерон заметил на старой статуе Юноны Соспиты в Ланувии. Существовало несколько моделей остроносых башмаков; особенно примечательна обувь «царя» и божеств на табличках Кампана. Она тоже с острыми загнутыми носами и с разрезом спереди, но с длинным «языком» и завязана на щиколотке несколькими горизонтальными ремешками; кроме того, верх этих башмаков, доходящий до середины икры, завязан еще одним ремешком, продетым в большое отверстие. Точно такая же обувь на даме из саркофага в Цере: хорошо видны шнурки, перекрещенные под ремешками, которые прикрывает край туники.