– Да, наверное.

Вика неуверенно подергала плечами, напиваться не входило в ее планы, но и запросто так никто не станет с ней разговаривать.

– Мартини, пожалуйста, – решилась она, отвечая заказом на его насмешливо вопросительный взгляд. – И мне нужно с вами поговорить.

– Непременно, но чуть позже, – поиграл бармен бровями.

– Опять хамишь, Гоша? – вставил как бы между прочим тот самый малый, что помог Вике. – Вы впервые в «Кристине»? Меня Сашей зовут.

– Я – Виктория, – представилась она, пожимая слегка влажную безвольную какую-то ладонь новоиспеченного знакомого. – Муж мой здесь бывал часто, я впервые.

– А почему бывал? – Саша глянул на нее, прищурив хмельные глаза, поверх пивной кружки. – Разонравилось бывать?

– Разонравилось жить! – вдруг выпалила она, усаживаясь с бокалом вполоборота к залу и внимательно рассматривая посетителей.

Нет, ее здесь точно не было – той женщины, которая отравила жизнь Синицыну. В баре вообще очень мало было женщин. И ни одна не подходила на роль роковой красотки.

– Как это разонравилось жить? – заинтересовался внезапно Саша, неспешно потягивая пиво и заедая мелкой и скрюченной рыбешкой из черной глиняной тарелки. – Запил, что ли?

– Повесился, – уточнила Виктория после третьего глотка.

– Что??? – Он поперхнулся то ли пивом, то ли рыбьими останками, корчившимися на его тарелке. – Как это повесился?! Шутите?!

– Не-а, разве такими вещами шутят! – На нее вдруг накатила странная беспечность, захотелось говорить все равно с кем. – Повесился в офисе в мужском туалете, перекинув веревку через трубу центрального отопления, так-то вот.

– С ума сойти! – едва слышно проговорил Саша, снова хлебнул пива, вытер рукавом черного свитера пенный след на верхней губе. – Ты, что ли, довела, красавица?

– Да нет, красавица где-то здесь обретается, пытаюсь найти и спросить о причине.

– Опа!

Он снова поперхнулся, а Гоша внезапно начал крутиться с ними рядом, то пепельницу чистую поставит, то стойку начнет полировать. И глаза при этом у него были такими сосредоточенными, что к гадалке не ходи – подслушивает, мерзавец.

– А че хоть за мужик-то? – прокашлявшись, поинтересовался Саша. – Стоит твоих телодвижений?

Вика полезла в сумочку, достала оттуда фотографию Виктора и выложила ее на стойку.

– Он? – Саша повертел фото в руках, вгляделся. – Лицо простое. Такого встретишь раз, ни за что не запомнишь. И примет никаких?

– Ага, ты меня еще про шрам от аппендицита спроси, – невесело пошутила Вика, убирая фотографию. – Он тут не часто, конечно, бывал. А точнее – редко.

– Редко, но метко! – неожиданно встрял Гоша, снова весьма выразительно поиграл бровями и, поведя глазами куда-то влево, проговорил только для нее, когда Саша отвлекся: – Есть информация.

– Я готова платить, – сказала она так же тихо. – Отойдем?

– Ты иди к бытовкам, там женский туалет, вопросов не возникнет, чего ты там отираешься. А я сейчас…

Едва они вошли в дом Сизых, то сразу почувствовали ЭТО. И Грибов готов был вогнать все сказанное Ленкой минут десять назад обратно ей в глотку.

Грубо? Да, очень! Зато правдиво. Накаркала ведь?! Накаркала, стерва! Шутила все, скорчившись на крылечке пожилого холостяка, пока Грибов подбирал отмычку и ковырялся в замке.

– Смотри, смотри, Толя, следы какие! – восклицала она без конца свистящим шепотом, передвигаясь на корточках с одного угла крыльца на другой. – Здесь вот натоптано и здесь. Это не его следы, Толя!

– Чьи, не его? – отозвался он нехотя.

Замок оказался не таким уж простеньким. Он уже третьей отмычкой в железном нутре ковыряет, и никаких обнадеживающих щелчков. Самодельный, что ли?

– Замок наверняка самодельный. Потому ты с ним так долго и возишься, – вставила догадливая Елена. – Нет, не нравятся мне эти следы, Грибов. Хоть убей, не нравятся.

– Чем не нравятся-то? – разозлился он, снова меняя отмычку, предыдущая погнулась, но не открыла замок.

– Так натоптано, жуть просто! Хорошо, что снежок почти всю ночь минувшую сыпал.

– И что? Что с того?!

Он раздражался, что у него ничего не получалось, что они долго уже на чужом крыльце занимаются противоправными действиями, Ленка могла бы и помолчать. А она квакает и квакает под руку. Нет, надо было все-таки сдать ее мужу. И когда тот позвонил – а он звонил, конечно же, – наплести что-нибудь с три короба и прикинуться непонимающим насчет ночного задания. Давно бы уже и замок открылся, и дом был бы осмотрен, и…

И Виктория не скучала бы по соседству в одиночестве.

Почему-то ему нравилось думать, что она его ждет и волнуется, что его так долго нет. Может, даже приготовила что-то специально к его приходу, а теперь забралась с ногами на диван с книжкой и, прыгая через строчку по тексту, прислушивается к шагам на улице. Он бы и пришел, кабы не Ленка! Она разве отстанет.

– Слышь, Грибов, у меня такое ощущение, что здесь следы трех человек, – не хотела она униматься.

– И что с того? – прорычал он, еле сдерживаясь, чтобы не заорать.

Какая-то пружинка только что оказалась подцепленной и чуть стронулась с места, заскрежетав, но тут же соскочила после бестолкового заявления Елены Ивановны. Рука чуть сместилась, и пружинка соскользнула с металлической наживки отмычки.

– А то! Ты что, не понимаешь? – заголосила, заголосила Лена, правда, шепотом, но ему казалось, что громко и противно. – Я нашла следы хозяина, их нетрудно прочесть, ходил он все время в одной и той же обуви с характерным рисунком.

– С каким это с характерным?

– Полустершийся такой. И там вот, и здесь, и под окнами такой след. Причем есть и замерзший, и свежий, и почти исчезнувший. Какой человек так часто мог тут топтать? Конечно, хозяин.

– И дальше что?! – Пружина опять соскользнула, и Грибов выругался, привалившись плечом к двери. Требовался отдых. – Что тебе не нравится?

– А то, что есть более свежие следы, прямо очень свежие. Две пары обуви. Две!

И она показала ему два растопыренных пальца, будто он совсем дурак был и на слух не воспринимал.

– Ну! – подгонял ее Грибов, которому снова надо было приступать к своему занятию, но пока Ленка говорила, он ничего делать не мог.

– Кто мог топтаться на его пороге?

– Кто угодно, например, я. Я ведь был у него, – напомнил Грибов, глядя на то место, где только что ползала с фонариком Елена. – Он меня к окну заставил подойти, светил на меня, только после этого открыл.

– Твой след не такой, я сличила, – возразила Елена и снова потыкала варежкой в снег. – Здесь двое крупных мужчин было, следы огромные, моих две ноги встанут точно.