Когда Нина впервые застряла в Кеттердаме, то подумывала найти убежище в посольстве, но боялась, что ее отправят домой, где она и должна была быть, чтобы служить во Второй армии. Как она могла им объяснить, что не может вернуться в Равку, пока не освободит фьерданского дрюскеля, которого лично засадила в тюрьму по ложным обвинениям? После этого она редко посещала Малую Равку. Ей было слишком больно гулять по этим улицам, которые так напоминали о доме и в то же время так от него отличались.

Тем не менее, когда она увидела золотого двуглавого орла Ланцовых, рассекающего голубые просторы, ее сердце подпрыгнуло, как скаковая лошадь через преграду. Рынок напомнил ей об Ос Керво – оживленном городе, служившем столицей Западной Равки до объединения, – вышитые шали и сверкающие самовары, аромат свежего ягненка, жарящегося на вертеле, вязаные шерстяные шапки и помятые оловянные иконки, поблескивающие на утреннем солнце. Если закрыть глаза на узкие керчийские здания с остроконечными крышами, возникала иллюзия, что она находится дома. Опасная иллюзия. На этих улицах могло случиться все что угодно.

Несмотря на тоску по родине, когда они с Матиасом проходили мимо купцов и торговцев, она со стыдом подумала, каким же все здесь выглядит убогим и старомодным. Даже люди, нарядившиеся в традиционные равкианские наряды, больше походили на реликвии из другого времени, сошедшие со страниц народной сказки. Неужели год, проведенный в Кеттердаме, сделал с ней это? Каким-то образом изменил ее взгляд на собственный народ и обычаи? Ей не хотелось в это верить.

Когда Нина очнулась от своих размышлений, то поняла, что они с Матиасом привлекают много недружелюбных взглядов. Несомненно, у равкианцев накопилось немало предубеждений против фьерданцев, но тут было что-то другое. Затем девушка посмотрела на Матиаса и вздохнула. Его лицо выглядело встревоженным, а когда он был встревоженным, то смотрелся зловеще. И тот факт, что его телосложение напоминало танк, на котором они умчались из Ледового Двора, никоим образом не помогал улучшить впечатление.

– Послушай, Матиас, – пробормотала она на фьерданском и дернула его за руку, надеясь, что это выглядит дружелюбно и по-сестрински, – тебе обязательно испепелять всех взглядом?

– Я никого не испепеляю.

– Мы – фьерданцы в равкианском районе. Мы уже выделяемся. Лучше не будем давать остальным дополнительных поводов думать, что ты собираешься организовать засаду на рынке. Нам нужно выполнить эту задачу, не привлекая лишнего внимания. Представь, что ты шпион.

Его брови еще ближе свелись к переносице.

– Подобная работа недостойна честного солдата.

– Тогда актер. – Он фыркнул с отвращением. – Да ты вообще когда-нибудь бывал в театре?!

– В Джерхольме ставят спектакли каждый сезон.

– Дай угадаю – трезвые празднества, которые длятся несколько часов и где рассказывают легенды о героях прошлого?

– На самом деле они очень увлекательные. Но я ни разу не видел актера, который умел бы правильно держать свой меч.

Нина фыркнула и хохотнула.

– Что? – Матиас недоуменно взглянул на нее.

– Ничего. В самом деле, ничего. – Она научит Матиаса понимать скрытые смыслы в другой раз. Или, может, не стоит этого делать? Он был гораздо смешнее, когда находился в полном неведении.

– Что это? – спросил он, указывая на скатерть одного из продавцов. На ней были выложены аккуратные ряды чего-то напоминавшего палочки и обломки камней.

– Кости. Пальцы, суставы, позвонки, сломанные кусочки запястий. Мощи святых. Для защиты.

Матиас отпрянул с отвращением.

– Равкианцы носят с собой человеческие кости?

– А вы разговариваете с деревьями. Это суеверие.

– Это действительно мощи святых?

Нина пожала плечами.

– Их откапывают на кладбищах и полях сражений. В Равке их полно. Если людям нравится верить, что они носят с собой локоть Санкт-Эгмонда или мизинчик Санкты-Алины…

– Кто вообще решил, что Алина Старкова была святой? – проворчал Матиас. – Она была могущественным гришом. Это не одно и то же.

– Ты так уверен? – полюбопытствовала Нина, чувствуя, как в ней пробуждается злость. Одно дело, когда она считает равкианские обычаи немного отсталыми, а другое – когда их осуждает Матиас. – Я собственными глазами видела Ледовый Двор, Матиас. Неужели легче поверить, что это место было возведено рукой бога, чем гришом с талантами, которые твои люди не понимают?

– Это совершенно другое.

– Алина Старкова была нашей ровесницей, когда ее сделали мученицей. Она была обычной девочкой и пожертвовала собой, чтобы спасти Равку и уничтожить Тенистый Каньон. В твоей стране тоже есть люди, которые поклоняются ей как святой.

Матиас нахмурился.

– Это не…

– Если ты скажешь «неестественно», я сделаю тебе зубы как у бобра.

– Ты действительно на это способна?

– Я определенно могу попробовать. – Она была несправедлива. Равка была ее домом, но для Матиаса она считалась вражеской территорией. Может, он и нашел способ смириться с ней, но для того, чтобы он принял целую нацию с ее культурой, потребуется куда больше работы. – Возможно, мне стоило пойти одной. Ты можешь подождать у лодки.

Парень напрягся.

– Ни в коем случае. Ты понятия не имеешь, что тебя может ждать А если шуханцы добрались и до твоих друзей…

Нине не хотелось об этом думать.

– Тогда ты должен успокоиться и постараться выглядеть дружелюбным.

Матиас встряхнул руки, расслабил лицо, пожал плечами и поник.

– Дружелюбный, а не сонный! Просто… представь, что все прохожие – это котята, которых ты пытаешься не испугать.

Дрюскель выглядел глубоко оскорбленным.

– Животные меня любят!

– Ладно. Тогда представь, что они дети. Застенчивые малыши, которые боятся, что ты не будешь вести себя с ними мило.

– Хорошо, я попытаюсь.

Когда они подошли к следующему прилавку, пожилая хозяйка покосилась на Матиаса с подозрением. Нина ободряюще кивнула ему.

Матиас широко улыбнулся и прогремел нараспев:

– Здравствуй, маленький друг!

Настороженность женщины сменилась озадаченностью. Нина решила, что это прогресс.

– Как твои делишки? – спросил Матиас.

– Что, простите? – пискнула женщина.

– Не обращайте внимания, – сказала Нина на равкианском. – Он просто поражался, как красиво стареют равкианки.

Хозяйка расплылась в улыбке, демонстрируя дырки между зубами, и окинула Матиаса оценивающим взглядом с головы до пят.

– Меня всегда привлекали фьерданцы. Спроси его, не хочет ли он поиграть в Принцессу и Варвара, – захихикала она.