вслед. Тараканы рылись в памяти и старались найти объяснение непонятному жесту с его стороны, но голова настолько забилась разными проблемами, что я решила выяснить все позже.

Мы открывали бал известной песней легендарных The Beatles «I Saw Her Standing There». Зал сразу же взорвался радостным воплем, свистом, и множество рук взлетело вверх. Никто не стоял на месте — под такую музыку ноги сами шли в пляс. Оззи после каждой песни горланил: «Занимайтесь любовью, а не войной!», еще больше распаляя публику. Интересно, учителя нас не выгонят за это? Очень надеюсь, что нет.

Зеленые, красные, синие лучи мелькали перед глазами, как и смазанные радостные лица учеников. Пришел папа? Был ли он в этой толкучке? Отыграв сет и провожаемые под бурные овации, мы устроились за столиком, чтобы передохнуть, хотя к парням почти все время подходили разодетые девчонки и всячески привлекали к себе внимание. Я наблюдала с неким отвращением, как они откровенно липли, и отводила недовольный взгляд. На сцене ведущий устроил конкурс и приглашал поучаствовать за призы: желающих отозвалось немного. Папа не отвечал на звонки, а среди школьников его светло-русую шевелюру я не замечала. Зато появился Тинки, одетый в обычную футболку со знаком «пацифик» и джинсы: кто-то не особо заморачивался над внешним видом.

— Только не говори, что зря пришел, — подтрунивала я друга.

Чемптон вздернул подбородком и поднял многозначительно брови:

— Я должен признаться: Браун, ты повергла меня в шок. Это же сколько лет пропадал такой талант!

Рассмеялась и толкнула его в плечо: ну не может он обойтись без язвительных фразочек!

— Не видел моего папу? — я переводила взгляд с одного лица на другое, а волнение захватывало мысли.

— Нет, он должен прийти? — спросил озадаченно друг. Кивнула и расстроенно опустила глаза, глядя на красно-желтую фенечку, подаренную Эвансом. Что же она все-таки значит?

— Тинки…

— Малышка Джи, нас все заждались и заскучали с тем недоделанным МС, — дернул за красную прядь волос Оззи, оглядывая неприязненно с ног до головы Чемптона. — Давай, идем отжигать.

Тим ободряюще поднял кулак вверх, а губ коснулась легкая улыбка. Второй сет начинался тоже с The Beatles известной «Come Together». Бэк Сина мы оставили «на десерт», и я ждала этого с трепетом в груди. Его голос нереальный, космический, будоражащий — я бы слушала вечно, как он поет. Жаль, что Эванс согласился всего на пару песен, и то с большим трудом, но даже их хватало, чтобы тело покрывалось мурашками.

Я выкладывалась изо всех сил, капли пота стекали по шее за ворот полупрозрачной блузки, которая неприятно липла к телу. С каждой минутой и песней я осознавала: папа не придет. Грудь ужасно пекло от разочарования и обиды.

В перерыве я снова набрала его номер, но услышала только протяжные гудки.

— Черт…

Что могло произойти? Почему он ничего не сказал и не предупредил?

— Джи, все нормально? Ты какая-то нервная сегодня, — спросил Райт, останавливаясь рядом со мной в проходе.

— Да-а-а… Да, все нормально, — пробормотала и натянуто улыбнулась. Парень недоверчиво посмотрел, но деликатно промолчал.

Взвинченное состояние заметили все. Я ссылалась на усталость и гудящую голову: на самом деле хотелось все бросить, уехать, закрыться в своей комнате и лежать в полнейшей тишине.

Для завершающей части мы выбрали всеми любимую «Behind Blue Eyes» — она очень подходила под мое настроение, которое находилось на отметке «все очень паршиво».

— Никто не знает, каково это, быть плохим человеком, быть печальным человеком… — пою, передавая всю боль, а Син подхватывает:

— За голубыми глазами.

Несколько слов делают свое дело, уши закладывает от женского визга, свиста и аплодисментов. Сжимаю с силой веки, чтобы не брызнули слезы, и продолжаю:

— Но мои мечты не настолько пусты, как моя совесть. Я постоянно одинок. Моя любовь — месть, не знающая покоя.

Пальцы дрожат и впиваются в стойку с микрофоном, голос предательски дрожит. В сознание врывается густой тембр Сина, хотя он не должен вступать в этом месте. Распахиваю глаза и удивленно смотрю на бледное лицо, встречая тяжелый взгляд.

— Никто не знает, каково это, испытывать чувства, которые испытываю я. И в этом я виню тебя!

Эванс сразу же опускает глаза на гитару в руках, а меня окружает ор ненормальных фанаток, выкрикивающих: «Я люблю тебя, Син!», «Я хочу тебя, Син!». Продолжаю петь, шокированная случившемся. В голове совсем пусто, я истощена морально и не способна думать логически. Он хочет, чтобы я сломала мозг, разгадывая странные знаки внимания с его стороны?

Выступление заканчивается взрывной песней The Rolling Stones «Out of Control». Думаю, Осенний бал этого года запомнят надолго, потому что такого фурора еще не было. Учителя давно перестали контролировать не контролированных школьников, которые решили испытать все прелести 60-х на себе, отрываясь под известные хиты, добавляя в стаканчики спрятанный под столом алкоголь и куря в туалете травку.

За сценой все облегченно выдыхают, и начинается бурное обсуждение «продолжения банкета».

— Валим ко мне! — орет как всегда громче всех Оззи, снимая с себя ненавистную одежду и сразу же переодеваясь в привычные черные с дырками на коленях штаны и толстовку.

Прислоняюсь к прохладной стене и закрываю глаза, восстанавливая дыхание. В висках пульсирует, сердце грохочет, будто в ушах, а в руках вибрирует телефон, который я чуть не роняю. Быстро отвечаю, даже не глядя на экран, и отхожу в более тихое место, хотя вокруг шумно.

— Джинни?

Тяжело выдыхаю и провожу облегченно ладонью по мокрому лбу: главное, с ним все хорошо.

— Пап, что случилось? — сразу спрашиваю, нервно постукивая пальцами.

— Джинни, прости…

Ком в горле не дает вымолвить и слова, но я каким-то чудом выдавливаю из себя:

— Пап, только не говори, что… пожалуйста… только не…

— Джинни, — слышу виноватый голос и все понимаю. Обида захлестывает сознание, когда нужные пазлы соединяются в ответ, — прости, нам неожиданно предложили тур по Калифорнии, и мы не смогли отказаться…

— Ты же обещал, — тихо бормочу, чувствуя, как дрожат пальцы и губы.

— Джинни, малышка…

— Ты ничем не лучше мамы, — четко проговариваю, завершаю вызов и отключаю телефон.

Я хотела, чтобы он увидел и услышал, как я пою, как нас поддерживает публика. Хотела… чтобы он гордился мной. Разве я многого прошу?

Пару минут стою в одной позе, подавляя желание заплакать прямо здесь, собираю остатки сил и возвращаюсь к ребятам. Они уже переоделись, на лицах радостные улыбки, глаза блестят, а мне хочется распасться на части.

— Я не поеду, очень устала.

Беру сумку и натягиваю пальто. Пальцы предательски дрожат, выдавая волнение: меня трусит, словно от