Поселок за спиной вздыхал и скрипел, проживая свою странную жутковатую жизнь. Василий порадовался, что им не нужно было лезть внутрь. Про Маяк рассказывали всякое, и проверять слухи желания не было.

После нескольких часов нахождения на этой земле Гуреев вообще уяснил, что Зона – это не его. Никогда не жалующийся на чрезмерную рефлексию, считающий себя довольно бесстрашным человеком, способным держать себя в руках при любых условиях, Василий как-то цепенел под этим вечно июльским небом. Все тело неприятно деревенело, приходилось массировать ломящую шею, унимать мелкую дрожь, рождающуюся где-то на загривке. Зона пугала его, как запах волка пугает бойцовского пса.

Аскет и Ватсон, несмотря на показное хладнокровие, тоже были не в своей тарелке. Аскет чересчур часто озирался и прислушивался, а Ватсон почти без умолку мурлыкал себе под нос одну и ту же мелодию. И только Сан Саныч вел себя как ни в чем не бывало, был собран и сосредоточен, словно всю жизнь провел в Зоне.

Полосатый поднял руку, и группа остановилась. Прямо перед ним, на земле, лежало большое тракторное колесо, чернея тенями в глубоких протекторах. Сталкер достал из кармана пакет с дешёвыми саморезами, надорвал кончик и, запустив внутрь грязные пальцы, выудил один. Покачался влево-вправо, примеряясь, потом навесом бросил саморез к колесу. Тот блеснул серебром, стукнулся о резину и отлетел в сторону. Сталкер хмыкнул и бросил еще парочку, левее и правее. Саморезы без каких-либо препятствий ухнули в траву.

– Обойдем, – решил Полосатый и свернул направо.

– Так ничего не произошло? – подал голос выглядывающий из-за спин Ватсон.

– В прошлый раз его здесь не было, – глубокомысленно изрек сталкер. – А следов волочения не видно. Лучше обойти.

Повернувшийся к Ватсону Аскет утвердительно поднял бровь.

Команда послушно потопала по следам Полосатого, бросая взгляды на торчащую над далекими елками вышку. До нее было рукой подать…

Со стороны колеса раздался резкий хлопок, и прежде, чем люди повалились на землю, зеленая ветвистая молния прочертила воздух и выбила из колонны Аскета.

Новосибирская аномальная Зона

17 июля 2016 года

Ранним утром, чуть забрезжил рассвет, зарядил дождь. Спящий под открытым небом Громов успел изрядно промокнуть, прежде чем проснулся и в полумраке перебрался в шалаш. Тут, в сырой темноте, он проспал еще несколько часов, пока, наконец, окончательно не продрог. Мучимый болями во всем теле, он выполз наружу, встал на ноги и попытался сделать небольшую зарядку, чтобы согреться и разогнать боль в мышцах. Состояние было разбитое, настроение мрачное. Вдобавок ко всему неприятно ныло в висках.

Сходил за водой, чуть не упав на мокрой траве. Дождь почти закончился, редкие капли стучали по листьям. Намокшие брюки неприятно облепляли ноги, влажная брезентовая куртка, казалось, вытягивала тепло из тела.

Проснулся Илья. Он чувствовал себя неважно, его подташнивало и знобило. Громов предложил другу позавтракать, но Ткачев лишь попил воды и вновь уснул, тяжело дыша ртом.

Руслан спрятался от дождя под елкой, чтобы не мешать Илье, наскоро перекусил крохами, оставшимися от прокофьевских продуктов. Поймал себя на том, что в течение нескольких минут тупо смотрит на погасшее кострище и думает чего же не хватает.

Скудная еда лишь раззадорила аппетит, но совсем не заглушила голод. Однако Громов уже по опыту знал, что главное переждать какое-то время, голод притупится сам собой. По крайней мере на время.

Перед уходом сходил в лес за сухим хворостом. Долго пытался повалить сухую березу, раскачивая ее из стороны в сторону. Штык-нож оказался плохой заменой топору, необходимо было что-то предпринять по этому поводу.

В голове всплыл вечерний разговор. Мысли вернулись к несчастному сыну Ткачевых, к интернату, к людям, которых Зона изменила настолько, что они перестали походить на людей. Причем не только в фигуральном смысле.

И только тогда обратил внимание на левую руку, которая по-прежнему болела, но на общем фоне ломящего тела это было не очень заметно. Сыпь почти прошла, расползлась крупными красными пятнами, как от крапивы. Кожа вокруг ногтей приобрела синеватый оттенок, но в остальном все работало, пальцы сгибались нормально. Самое главное, это не распространилось на остальную руку выше локтя. Значит, скорее всего, не заражение.

Хотелось бы надеяться, что не заражение.

Выгрузив охапку хвороста и поломанные ветки березы под навес у шалаша, Громов сказал спящему Илье «увидимся» и тронулся в путь. Сегодня предстоял еще один долгий тяжелый день. Он пообещал Илье сходить к месту крушения «калоши» группы Сидоренко. Пообещал и, если сможет, сдержит слово. Однако южный лес, через который пролегал кратчайший путь к месту падения гравиплатформы, все еще оставался проблемой. Одного воспоминания о панической атаке, о безумном бегстве между деревьями и человеческом трупе в канаве хватило для поиска альтернативных маршрутов. И Руслан думал, что нашел такой.

До Маяка дорогу из вешек проложить пока не успели, проверенный путь обрывался в нескольких километрах от поселка. Если получится добраться до крайних вешек, то по ним можно будет дойти до места крушения. А там уж и до Искитима, если силы будут. Поиск пути, возможно, займет не один день, если вообще удастся. Но в прилет спасателей Громов верил еще меньше, хотя и планировал посещать каждый день площадку возле коровника. Сейчас он как раз направлялся туда – дождь, должно быть, смыл его послание, необходимо было обновить.

А еще из головы не выходили странный ооновский вертолет и попытка убить его, заперев в бункере с ловушками. Уж нет ли между ними связи?

Руслан остановился. По ковру из хвои в нескольких метрах впереди что-то скользило, извиваясь и скручиваясь. Громов присмотрелся и понял, что это сами иголочки приподнимались и опадали, будто над ними водили невидимым магнитом. Вчера здесь ничего подобного не было, хотя, возможно, пилот проходил чуть в стороне.

Пришлось отступить и идти в обход.

Перебравшись через крупный ствол поваленного дерева, пилот аккуратно спустился в пологий дол. Здесь мягкая трава льнула к земле, охватывая черные пеньки старой вырубки. Тянулись вверх молодые деревца с нежными полупрозрачными листочками. Ближе к краю леса торчал горб валуна, словно созданный для того, чтобы на нем сидели и размышляли о вечном.

А возле него, в паре шагов, лежал вверх порванными траками исследовательский робот.

У Руслана замерло сердце, когда он разглядел под опавшей листвой знакомые очертания, ярко-красную раскраску, уже успевшую местами выгореть и побледнеть, стеклянный глаз камеры.

Громов огляделся, пытаясь понять как машина, весом почти в полтора центнера, очутилась в лесу, вмятая в землю. Не обнаружив ничего подозрительного, он приблизился к роботу, готовый в любой момент отскочить назад и убежать.