Придя к такому умозаключению, Иван откланялся и исчез за дверью, незаметно сунув в стоявшую на столе широкую вазу бутылку коньяка – в качестве благодарности за прием.

Иван коротал последний вечер перед отъездом в Прибалтику. В Петербурге он задержался на время получения визы. Слава богу, Литва входит в Шенгенскую зону, иначе еще неизвестно, как долго пришлось бы ему ждать разрешения на въезд. Он навел справки и выяснил, что Альберт Малунис зарегистрирован в курортном местечке Гируляй, что на Балтийском побережье. Он уже вдоль и поперек изучил карту местности и насчитал в Гируляе и его окрестностях пять речек, придирчиво отбросил три из них, которые находились близко к домам и поэтому вряд ли хранили в себе Золотое Солнце. «Это должно быть глухое, труднодоступное место, куда даже аборигены не ходят, иначе бы никакой идол там не сохранился», – рассудил Иван. К сожалению, в бумагах ученого точных координат расположения идола не значилось.

После еще одной неудачной попытки договориться с художником Иван решил обойтись без его помощи. Второй раз Малунис разговаривал с ним недолго и впустил его в квартиру не дальше прихожей. Сами с усами, бодрился Иван, вытянувшись на гостиничной кровати перед телевизором. Он включил его для фона, чтобы уснуть под мурлыканье симпатичной ведущей канала «Культура». Его еще неглубокий сон прервал тихий стук в дверь и голос администраторши:

– Иван Абрамович! Откройте, пожалуйста!

Проигнорировать просьбу не удалось – барышня оказалась настырной и продолжала так же тихо, но настойчиво барабанить в дверь. Иван неохотно поднялся и пошлепал открывать.

– Господин Форельман? – скорее утверждающим, нежели вопросительным тоном поинтересовался вошедший вместе с тремя другими крепкий мужчина. – Капитан Юрасов, угрозыск. Собирайтесь, поедете с нами.

* * *

– Итак, все сначала. Когда и зачем вы приехали в Петербург? – устало повторил свой вопрос Тихомиров.

Иван уставился ему в переносицу немигающим взглядом. Он знал, что при встрече с опасным диким зверем очень важно не дать ему почувствовать твою слабость. Нельзя бояться – зверь мгновенно уловит флюиды страха, и тогда, можно не сомневаться, он нападет. Так же и со следователем. Он в данном случае – сильный противник, сильный и опасный – едва ли не опаснее медведя в тайге, если оказаться перед ним без оружия. И тут, чтобы выстоять, нужно не терять самообладания. Пусть следователь видит, что он уверен в своей правоте и в себе. Уверенность – это всё, она помогает добиться победы даже в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях.

– Я приехал в Петербург в конце марта, по делам бизнеса.

– Это я уже слышал. Меня интересует, с какой целью вы приходили к Альберту Малунису?

– Я хотел купить у него картину.

– «Солнце в реке»?

– Да, ее.

– Почему вам понадобилась именно эта картина? И зачем вы приехали к художнику на дом, ведь можно было дождаться, когда откроется выставка, и найти его там?

– Эта картина мне очень понравилась, и я боялся, что кто-то купит ее раньше.

– Прямо-таки Ван Гог с Марком Шагалом этот Малунис – его шедевры пользуются бешеным успехом! – вздохнул Тихомиров. Он ничуть не сомневался, что задержанный по подозрению в убийстве Форельман темнит. Ведь ясно же, как белый день, что не картина ему понадобилась, иначе не выбросил бы он ее на помойку, а что-то другое. Вот только что, пока непонятно.

Ничего, и ни такие ребусы решали и не таких деятелей на чистую воду выводили.

– И не надо меня гипнотизировать взглядом, не поможет! – предупредил Илья Сергеевич. – Лучше расскажите, что это за солнце на картине. У вас ведь есть его копия?

Услышав эти слова, Иван внутренне сжался, но виду не подал, возможно, его волнение выдали расширившиеся ноздри. Он ожидал подобного вопроса, но отвечать на него не хотел.

Затяжные дожди прекратились, но небо по-прежнему продолжало хмуриться. Серым саваном оно опустилось на тайгу, предупреждая: погода еще не устоялась и может выкинуть любой фортель, так что лучше лишний раз в лес не соваться, а сидеть дома, пить горячий чай с рябиной. Так охотники и поступали – пока не распогодится, они занимались домашними делами или ходили на речку Хадарку рыбачить. Август – благодатное время для тайги. Хоть дело уже движется к осени и все чаще пробирает холодком, а ночи порою совсем студеными бывают, но все равно дичи в лесу хватает и реки не скованы льдом. Сахьян тоже мог бы остаться сегодня дома, нашлось бы чем заняться. Например, давно пора было сеть починить, а то из-за дыры в ней совсем скудный улов бывает. Но душа Сахьяна тосковала по лесу. Не мог он без него обходиться больше пяти дней подряд: не бродить по известным только ему дорожкам, не стрелять глухарей, не проверять ямы и капканы. Зимой – другое дело: когда сугробы наметет, тут уж не поохотишься – сиди в избе и жди оттепели. А летом без охоты – никак. На то и лето, чтобы охотиться. Накануне он загадал: если покажется на небе луна, значит, утром надо будет идти в лес.

Вечером Сахьян то и дело вглядывался в серые тучи, высматривая луну. Дождь уже не лил напропалую, сменившись густой моросью. «Ни черту кочерга, ни богу свечка», – пробурчал Сахьян, ругая погоду. Он в очередной раз вышел во двор, но опять луны не увидел. Тем не менее утихший дождь давал надежду на то, что скоро разъяснится.

– Что, Жужа, пойдем на охоту? – потрепал он уши лайки.

Собака радостно тявкнула, преданно глядя хозяину в глаза. Жужа скучала по лесу не меньше Сахьяна и была готова нестись туда в любую погоду, лишь бы гоняться за дичью, а главное – быть рядом с хозяином.

– Пойдем. А если повезет, зверя добудем – я капканы поставил, должен же кто-нибудь попасться!

Жужа подтвердила его слова радостным лаем, будто бы говоря: конечно, добудем!

Сахьяну не терпелось проверить свои ямы и капканы, к которым он не наведывался вот уже почти неделю.

В тот вечер луны Сахьян так и не увидел, что не помешало ему утром отправиться в лес. Охотник облачился в армейский плащ – непромокаемый и тяжелый, натянул высокие кирзовые сапоги, взял карабин, еды на два дня и верную Жужу.

Жены у Сахьяна не было – по молодости он семьей еще не обзавелся, поэтому никто его не провожал. В холостяцкой жизни он находил некоторые минусы, хотя и плюсов тоже хватало. Последних, пожалуй, было больше.

– Стой, Жужа! Стой! Куда ты так рванула, оголтелая! – окликнул собаку Сахьян. Он не поспевал за ее резвой прытью.

К полудню моросивший с вечера дождь прекратился, оставив после себя сырость и легкую дымку в воздухе. Лес встретил их тишиной, нарушаемой лишь шелестом листьев и редкими птичьими голосами.

– Куда ты меня ведешь? – злился охотник.

Жужа, обычно послушная, в этот раз как ужаленная летела по зарослям напролом, куда-то в сторону.