Иван брался за все, не боясь неудач. В его руках дело спорилось: одно рухнет – выгорит другое, а если и оно не заладится, то ситуацию спасет третий запасной вариант. Бывало и так, что рушилось все – основательно и бесповоротно. Иван не унывал: руки-ноги у него есть, голова на месте – и это главное. Остальное – дело наживное.

С тех пор как умер его приемный отец – Абрам Форельман, Иван утратил привязанность к тайге. Он даже почувствовал, как она его отпустила в большой мир. А других людей, с которыми его связывали бы какие-либо обязательства, он не имел. От этого ему было грустно, но грусть была светлой, поскольку семьи у него не было «еще», а не «уже».

Он вышел из самолета с одним кейсом со сменным бельем и зубной щеткой. Перед ним были открыты все дороги! Это удивительное чувство, когда ничто тебя не связывает. Но это не скверное чувство бездомности, а воодушевляющее ощущение необъятности мира, который полностью принадлежит тебе.

Только его не оставляло беспокойство, происхождение которого Иван объяснить не мог. Скорее это было предчувствие, похожее на то, которое испытывает домохозяйка, увидев дурной сон, когда на рынке у нее из сумки вытаскивают кошелек. Она весь день ходит разбитая и видит подтверждения грядущей неприятности во всех приметах. Она уже смиряется с мыслью, что с кошельком ей придется расстаться, и обреченно идет на рынок, где ее действительно обворовывают. И она этому где-то даже радуется, потому что, по ее убеждению, она «отработала» дурное предчувствие и избежала куда большей беды.

Иван в отличие от такой домохозяйки не намеревался предаваться унынию из-за суеверий. По складу характера он был бойцом и капитаном собственной жизни. Но природное звериное чутье ему подсказывало: что-то не так.

Сойдя с сухумского поезда, Иван отправился в «Park inn» – отель, в котором он жил до отъезда в Карелию. К его удивлению, в «Park inn» свободных номеров не оказалось. Эту маленькую, неприглядную гостиницу во дворе Невского проспекта Иван нашел случайно. Красивый, даже блистательный фасад, как и положено фасаду, выходящему на центральную улицу города, благоустроенный двор-колодец, скромные двери парадного, за которыми – круговая двухпролетная лестница, ведущая на третий гостиничный этаж. Иван поднимался наверх по замусоренным ступеням и сомневался, в ту ли он дверь вошел? Скромная табличка из металла с надписью «А-отель» развеяла его сомнения. Стойка регистрации вместе с девушкой-администратором, чудом втиснутая в узкий проход коридора, холл с чайниками, олицетворяющий кухню, и далее – номера.

Номер Ивану достался вполне приличный – он жил в условиях и похуже. Две кровати, стол, стул – трехзвездочный евростандарт. Вид из окна романтичный – на крыши домов. После вагончика на турбазе и узкой полки в купейном вагоне номер показался ему очень даже хорошим.

Он разулся, с наслаждением вытянулся на свежей постели и незаметно уснул.

Завтраки, которые входили в стоимость проживания, оставляли желать лучшего. В холле, где Иван при заселении заприметил чайник, по утрам подавали растворимый кофе и сардельку с лапшой и капелькой ядреной горчицы, или омлет с поджаренной колбасой. И то тарелку с этим невкусным завтраком официантка норовила унести из-под носа, стоило только зазеваться.

Несмотря на низкий уровень сервиса, менять гостиницу Иван не стал. Эта его вполне устраивала тишиной и малочисленностью постояльцев, к тому же она располагалась в центре, а еще он привык к виду из окна. Было в этих крышах что-то завораживающее, как бы сказала Майя, магическое.

По приезде из Сухума Иван сходил в Манеж, где полным ходом шли приготовления к выставке. С помощью обаяния и шоколада ему удалось раздобыть у милой барышни из администрации павильона адрес, где остановился художник. С мужчинами он тоже умел договариваться, но с художником договориться ему не удалось.

– Я из администрации Центрального выставочного комплекса! – с порога объявил Иван и, не дожидаясь приглашения, вошел в квартиру Дьячковой.

Малунис смотрел на гостя немигающими пасмурными глазами, пытаясь понять – зачем он понадобился организаторам выставки?

Художник производил впечатление вежливого, немного скованного человека. От коньяка он отказался сразу, чем сильно усложнил задачу. Иван не унывал, в бизнесе ему доводилось иметь дело с очень несговорчивыми людьми, к которым он если не сразу, то спустя время подход находил. А Малунис, на его взгляд, представлялся не слишком сложным для обработки человеком, нужно было только выявить струнки, на которых можно сыграть. Недолго думая, Иван начал с грубой лести:

– Ваши работы очень хороши, просто восхитительны! Особенно та, на которой изображено солнце в реке. Я, знаете ли, сам немного художник. Конечно же, не такой талантливый, как вы, но даже мне ясно, что картина потрясающая! Я бы с удовольствием ее приобрел.

– Она не продается.

– Ой как жалко! Я уже так и видел ее на стене своей гостиной. Она великолепно украсила бы интерьер. Тогда хотелось бы узнать, что вас вдохновило на написание столь трогательного пейзажа?

– Ну, так… как обычно, природа, – не сразу ответил растерявшийся от щедрых похвал творец картины.

– Природа прекрасна! Она, как ничто иное, способна вдохновлять людей на создание шедевров. И вы выбрали очень удачное место для пейзажа. Это должно быть где-то у вас, в Прибалтике, – предположил Иван.

– Да, в Прибалтике, – художник явно многословием не отличался.

– Я так и думал! Только там растут такие великолепные сосенки!

Альберт пожал плечами – сосны как сосны, разве что, как нигде, их сильно пригибает ветер к земле, оттого они и скрюченные.

– А скажите мне, уважаемый Альберт, в действительности существует ли эта милая речка и в ней действительно золотится этот чудный солнечный диск?

– Да, так и есть.

– Невообразимо! Я просто представить себе не могу такую красоту. Где это место, я должен его увидеть!

– Сожалею, но я не могу вам этого рассказать.

– Понимаю. В наше время так мало осталось нетронутых островков природы, что их нужно тщательно оберегать от людей. Но вам не стоит беспокоиться, я не варвар, я не оброню в речку ни единой соринки, не поврежу ни одного деревца. И никому, слышите, никому про это место не скажу. Шии! – приложил палец к губам Иван. – Я – могила!

– Я вам верю, но – не могу.

– Жаль, очень жаль. А все-таки…

– Извините, но – нет. Быть может, потом…

– Потом? А когда? Есть какие-то обстоятельства, которые вас сдерживают?

– Да, именно так.

– Может быть, я смогу посодействовать их преодолению?

– Нет.

Опять «нет». Иван не любил односложные ответы, они, как двери без ручек, не позволяли за что-то зацепиться, чтобы их открыть и войти в помещение. Ничего, с первого раза не получилось, выйдет в другой раз. Уже то, что Золотое Солнце существует в реальности, а не является вымыслом художника, внушает оптимизм. Если даже Малунис не пожелает выдать его местонахождение, его можно будет вычислить логическим путем. Сам он из Прибалтики и, скорее всего, ходил на пейзажи недалеко от дома. Осталось только узнать, где его дом.