Похоже, тир не посещался давно, потому что иных следов, кроме как от шин нашего микроавтобуса и легковушек, здесь не было, а снежные заносы перехлестнули дорогу, и последние полкилометра мы едва плелись.

— Натопил? — спросил у мужичка Чон.

— А как же. Еще с вечера. Не сумлевайтесь, тепло, что тебе в квартире.

— Держи…

Кореец ткнул ему в руки несколько купюр, и мужичок расплылся в улыбке.

— И погуляй на свежем воздухе. Если хочешь, посиди вместе с водителями в автобусе.

— Спасибочки, я привыкши…

В тире и впрямь было жарко. Мы даже разделись до рубах.

Первая группа из трех человек отработала на стендах из рук вон плохо.

— Ружья не пристреляны… — обронил кто-то в досаде.

— Да? — Чон побледнел от злости. — Ну-ка, дай!

Он вырвал ружье у ближайшего парня, зарядил и стал на позицию.

Он стрелял почти не целясь.

Мишени в виде человеческих фигур, которые мы привезли с собой, вскоре стали напоминать решето. Чон был настоящим снайпером, и ни одна картечина не прошла мимо цели.

— Кто сказал, что ружья не пристреляны? — спросил он, возвращая ружье.

Парни промолчали.

Впрочем, кореец и не настаивал на ответе: он лучился от самодовольства.

— Следующие! — скомандовал Чон, и еще трое стали к барьеру.

Эти уже стреляли лучше. Но все равно Чон остался недоволен.

Наконец подошла и моя очередь.

Если честно, я даже не представлял, какой из меня снайпер. В Гималаях я стрелял только из старой винтовки, и то не более десяти раз.

Еду мы с Учителем добывали в основном силками, иногда использовали лук — Юнь Чунь к огнестрельному оружию относился с предубеждением.

Из прошлой жизни я знал и как нужно целиться, и как обращаться с разными типами пистолетов, автоматов и винтовок.

Эти знания не были чем-то заученно-определенным, систематизированным, они больше походили на безусловные человеческие инстинкты, присущие любому из нас с рождения.

И когда я вышел на огневой рубеж, то единственной моей мыслью было не как стрелять, а с какой результативностью.

Мне почему-то казалось, что я смогу не ударить в грязь лицом перед Чоном. Но не могла ли в моем прилежании таиться для меня угроза?

Да, со слов Сидора и Волкодава, а затем и Абросимова я знал, что в прошлом мне приходилось ликвидировать людей. А это значило, что стрелял я в основном с близкого расстояния, из пистолетов.

Но это совсем не то, что гладкоствольная пушка с патронами, снаряженными картечью, которая с расстояния десять — двадцать метров сметает все живое, будто метлой.

Помповое ружье, что было у меня в руках, в особых снайперских талантах не нуждалось. Просто держи его направленным в сторону цели и жми на спуск.

Совсем другое дело автомат или снайперская винтовка.

Чон не сводил с меня глаз. Я спиной ощущал, как его коричневые глаза буквально всверливались между лопаток.

Чувствуя себя не в своей тарелке, я разрядил ружье в цель, почти на нее не глядя. Мне было все равно, как я отстреляюсь.

— Здорово! — воскликнул кто-то из ребят.

— Можно и лучше, но вполне прилично, — прокомментировал и сам Чон, осмотрев мои мишени.

Но я-то видел, что мой результат был отнюдь не хуже, чем его.

Однако промолчал…

Я ошибся, когда думал, что мы ограничимся только гладкоствольными ружьями.

После пятого круга, когда вентилятор выгнал наружу пороховой дым, Чон достал пистолет и вручил первому из нас по списку.

Видно было, что из пистолета парни стреляли чаще. Результаты у всех оказались не так чтобы очень, но вполне удовлетворительные.

Только я «сплоховал» — мне вовсе не хотелось, чтобы Чон знал мои истинные возможности. Но я даже не чувствовал — был уверен, что могу всадить все пули точно в яблочко.

По поводу моей стрельбы Чон не сказал ничего, лишь как-то странно посмотрел на меня и чуть сдвинул густые черные брови.

Неужели не поверил в мой «спектакль»?

Я понимал, что провести корейца трудно. Но что такое он подметил в моей манере стрелять, возбудившее в нем подозрение?

И возбудило ли?

Может, я просто становлюсь слишком мнительным…

— С этого момента мы переходим на казарменное положение, — объявил нам Чон, когда со стрельбой было покончено. — Место нашей дислокации увидите сами. У кого есть семьи, позвоните прямо сейчас по мобильному телефону и предупредите, что отбываете в срочную командировку за пределы области. Срок — не менее недели. Куда — знает только начальство. Больше вы общаться ни с кем не будете, пока не последует команда «отбой».

Мы возвращались в город — все-таки в город! — молчаливыми и какими-то угнетенными. И только мне все было безразлично.

Я даже испытывал некоторое облегчение. Хотя бы неделю мне не придется нюхать табачный дым баров и ресторанов в компании «цветочка».

Все завертелось в ночь с четверга на пятницу.

Конечный пункт, где должна произойти выемка денег из тайников рефрижератора, мы нашли за сутки.

Вариантов поначалу было немало. Но когда пришла очередь обсуждать и его, мы все едва не закричали «Эврика».

Этот строго охраняемый объект назывался «пороховые склады».

Пороха там не было давным-давно, с военной поры. А вот динамит хранился, правда только в одном из погребов.

Взрывчатка принадлежала управлению «Метро-строй» и геологоразведке.

Обширная территория построенных еще в царское время «пороховых складов» была обнесена кирпичным забором высотой два метра, кое-где порушенным и поросшим хмелем и другими вьющимися растениями.

Местами в заборе зияли проломы, и их заплели колючей проволокой. Въезд на территорию перекрывали не менее старинные, чем забор, чугунные литые ворота дивной красоты.

Как их не украла после революции несознательная голота и как ворота не демонтировал для своей дачи бывший губернатор Шалычев, умудрившийся под видом реставрации присвоить даже облицованный мрамором старинный фонтан с Цветочного бульвара, осталось загадкой.

Сразу за воротами высился дом из красного кирпича, в два этажа. Там размещалась охрана объекта.

Кроме подземных хранилищ и погребов, на территории в более позднее время были построены и наземные склады для артиллерийских снарядов. Это были длинные побеленные здания из бетонных блоков с земляными насыпями по бокам.

Для своих прямых целей они служили до начала семидесятых, пока город не стал расти как на дрожжах и бывшая дальняя окраина не превратилась в новый микрорайон.