Кроме того, западная общественность прекрасно осознавала, что именно цивилизованные государства ввергли кампучийский народ в самую разрушительную войну в истории Кампучии. Чувство вины заставило Запад молчать и не осуждать «красных кхмеров» в первые годы их правления.

В затруднительном положении оказалась и Организация Объединенных Наций. Во время войны ООН не признавал кампучийское антиамериканское сопротивление. Благотворительные организации, действовавшие под эгидой ООН, не оказывали гуманитарной помощи населению освобожденных районов, контролировавшихся «красными кхмерами». Зато ООН предоставляла огромную помощь жителям Пномпеня и других городов, которые удерживали войска правительства Лон Нола. Фактически все годы войны ООН работала против «красных кхмеров», косвенно помогая их врагам — лонноловцам.

Неудивительно поэтому, что «красные кхмеры» относились к ООН с недоверием. Эту позицию сформулировал Пол Мог: «Теоретически устав Организации Объединенных Наций правильный, но практически империалисты и гегемонисты нагло используют его в своих интересах, прикрывая им свои агрессивные действия и вмешательство во внутренние дела бедных стран и народов».

Но «красные кхмеры» нуждались в легитимизации своего режима на международной арене. Осенью 1975 года они отправили на Генеральную ассамблею ООН Сианука, авторитет которого гарантировал признание мировым сообществом нового правительства Кампучии. Все прошло удачно. В своем выступлении на сессии ГА ООН Сианук заявил, что эвакуация населении Пномпеня в сельскую местность прошла без кровопролития, а сообщения беженцев об уничтожении военнослужащих лонноловского режима являются необоснованными.

Йенг Сари также успешно дебютировал на международной арене в качестве нового кампучийского министра иностранных дел. 5 сентября 1975 года он ознакомил Генеральную ассамблею ООН с планами «красных кхмеров» на будущее: «Экономическая политика Кампучии состоит в том, чтобы взять сельское хозяйство как базис и промышленность как доминирующий фактор. <…> Наша цель — сделать Кампучию современной сельскохозяйственной и индустриальной страной».

В последующие годы «красные кхмеры» использовали трибуну ООН для пропаганды своих достижений. Участвуя в ежегодных сессиях ГА ООН, Йенг Сари раздавал журналистам пропагандистские журналы «красных кхмеров» и организовывал сеансы китайских и северокорейских документальных фильмов о коммунистическом строительстве в Демократической Кампучии. В его отсутствие этим занимался постоянный представитель ДК в ООН Тхиун Прасит, который в ответ на критику внутренней политики «красных кхмеров» резонно замечал: «На улицах Нью-Йорка больше терроризма, чем в Демократической Кампучии».

Йенг Сари собрал в министерстве иностранных дел Демократической Кампучии толковых и умных сотрудников. Большинство дипломатов «красных кхмеров» имели европейское университетское образование. Наконец-то Йенг Сари занялся делом, к которому готовился всю свою сознательную жизнь.

Именно Йенг Сари был главным стратегом и тактиком международной деятельности «красных кхмеров», став для мировой общественности олицетворением коммунистической Кампучии. Правой рукой Йенг Сари был Тхиун Прасит, который сопровождал его во всех зарубежных поездках. Пол Пот редко встречался с иностранцами без Йенг Сари и Тхиун Прасита.

Несмотря на высокое положение во властной иерархии «красных кхмеров», Йенг Сари не удалось уберечь свое министерство от чисток. Многих сотрудников МИДа репрессировали или сослали на перевоспитание в сельскохозяйственные коммуны. Кадровые работники «красных кхмеров» крестьянского происхождения недолюбливали интеллигентов, собравшихся в министерстве иностранных дел, обвиняя их в буржуазных наклонностях. Министр сумел защитить некоторых из своих сотрудников, но не всех.

Йенг Сари не посылал дипломатов на работу за границу, потому что боялся отправлять своих людей в капстраны. Дело дошло до того, что на одном из заседаний постоянного бюро ЦК ПКК Йенг Сари потребовал гарантий безопасности для сотрудников МИДа, назначенных на дипломатические посты за границей. Другими словами, Йенг Сари просил, чтобы дипломатов, отправляемых на загранработу, не обвинили потом в сотрудничестве с зарубежными разведками.

Годовой отчет ЦК ПКК за 1976 год содержал следующий пассаж: «Нашей единственной неудачей за границей является нехватка кадров в революционном движении, которые способны работать в сфере иностранных дел. <…> В настоящее время мы нуждаемся в четырех-десяти новых послах». Раздел о международной деятельности писал Йенг Сари, который мог себе позволить в столь серьезном документе едва уловимую иронию по поводу кадров в революционном движении. Как раз в это время на важные административные посты в МИДе ДК были назначены безграмотные революционеры, выходцы из «лесных племен», всю свою жизнь проведшие в глухих и труднодоступных джунглях на северо-востоке Кампучии. Йенг Сари не мог посылать за границу безграмотных революционеров из крестьян по причине их абсолютной бесполезности там. Поэтому большинство заграничных дипломатических постов оставалось вакантными вплоть до свержения режима «красных кхмеров».

Начиная с сентября 1975 года, Йенг Сари организовал возвращение на родину из Европы и США кхмерских студентов и интеллектуалов, находившихся в капиталистических странах, но желавших внести вклад в построение коммунизма в Демократической Кампучии. Пик их возвращения пришелся на декабрь 1975 года, когда кхмеры прибывали из Франции и других стран Европы иногда по несколько сот человек в день.

Среди возвратившихся проводился предварительный отбор. Так, кхмеры, учившиеся в военных учебных заведениях в США, бесследно исчезали. То же самое происходило и с кхмерами, обучавшимися в советских вузах, которые не соглашались с жесткими критическими оценками социализма в СССР. С другой стороны, с кхмерами, учившимися в КНР и КНДР, обходились мягко. После курса политических лекций возвращенцы из Китая и Северной Кореи работали переводчиками с китайскими и северокорейскими специалистами и советниками, находившимися в Кампучии, или же их направляли на работу в МИД ДК.

По прибытии в Пномпень в течение трех недель возвращенцы слушали лекции о политике новых властей. Причем с лекциями зачастую выступали очень высокопоставленные руководители «красных кхмеров», например, Кхиеу Самфан. Лекции проходили в аудиториях Высшего технического института кхмеро-совесткой дружбы.

Затем возвращенцы должны были отправляться на физические работы в сельскохозяйственные коммуны для того, чтобы вжиться в новое общество и окончательно избавиться от буржуазных привычек. Пол Пот так разъяснил смысл этого мероприятия: «Мы хотим, чтобы люди, вернувшиеся из-за рубежа, увидели основу жизни, ее источник, который никогда не пересыхает и который находится в народных массах. Мы хотим, чтобы они имели больше веры в народ, которая поможет им поверить в себя. Обретя эту веру в бесценном опыте народа, они смогут внести вклад в дело строительства родины».

Кхмерские интеллигенты возвращались из-за рубежа вплоть до декабря 1978 года, то есть за несколько недель до падения режима «красных кхмеров». Иностранных жен в Кампучию не пускали. Исключение составили две француженки, приехавшие со своими мужьями. Одна из них работала переводчицей в МИДе, а другой почему-то разрешили вернуться во Францию.

Остававшиеся в Париже кхмеры создали Комитет патриотов Демократической Кампучии, ставший неофициальным рупором «красных кхмеров» в Западной Европе. Комитет распространял в западных странах информационные материалы, приходившие