В мае Совет матросских и офицерских депутатов был создан и в Одессе. Председателем Совета был избран матрос с воинского транспорта «Руслан» А. Попов. По одним данным, А. Попов являлся анархистом, по другим — большевиком. Скорее всего, верны оба утверждения. Как и большинство его товарищей, Попов просто периодически менял партийную принадлежность. Именно поэтому в памяти одних он остался анархистом, а в памяти других — большевиком.

Из кораблей и судов Транспортной флотилии одесские большевики пытались наладить наиболее тесные связи, прежде всего, с командой старого линкора «Синоп», который большую часть времени стоял в Одесском порту. В первые месяцы после Февральской революции команда линкора вообще ничего не знала о большевиках. В июне 1917 года на «Синопе» побывали члены первой делегации балтийских моряков. После этого несколько матросов записались в большевики, но в раскладе политических сил на корабле это ничего не изменило, так как подавляющая часть команды «Синопа» находилась в то время под полным влиянием эсеров.

Из всех частей Черноморского флота некоторую склонность к большевизму весной 1917 года проявили мастерские военного порта и эсминец «Капитан Сакен» и в особенности флотский полуэкипаж, куда командование флотом традиционно списывало с кораблей политически неблагонадежных, хулиганствующих и пьющих матросов. Именно здесь в апреле 1917 года возникла одна из первых большевистских партийных ячеек. В мае 1917 года на боевых кораблях, в минной школе и в полуэкипаже Черноморского флота было создано 8 малочисленных, по 2—3 человека, большевистских ячеек. Впоследствии немногочисленные большевистские партийные ячейки возникли на линкорах «Евстафий», «Георгий Победоносец», «Три святителя», «Свободная Россия», на эсминце «Капитан Сакен», в военном порту, в крепости, у подводников, в торговом флоте, в авиационном отряде, в партии траления.

К середине мая 1917 года большевистская партийная организация Севастополя выросла до... 25 человек, а в июне в ее рядах было 50 членов и 100 сочувствующих. Большинство сторонников большевики имели в минной бригаде, в бригадах подводного плавания и траления. В мае 1917 года участник севастопольской организации РСДРП(б) А.И. Калич в составе делегации Черноморского флота побывал в Петрограде. В ЦК РСДРП(б) А.И. Каличем были получены инструкции и практические советы по поводу организации в Севастополе партийной большевистской работы.

Интересно, что тогда же, в мае, на Черноморском флоте прошел слух, что в Севастополь приедет агитировать матросов вождь большевиков В.И. Ленин. Вокруг возможного приезда Ленина большой шум подняли как меньшевики, так и эсеры.

Разумеется, что в мае 1917 года В.И. Ленину было совсем не до агитации матросов удаленного от столицы Черноморского флота, ему было важно хотя бы завоевать популярность у куда более важных для большевиков балтийцев. Скорее всего, известие о возможном приезде Ленина в Севастополь было обычным информационным вбросом, которым местные большевики пытались привлечь к себе внимание матросских масс. Увы! Из этой наивной пропагандистской «утки» никакой пользы не получилось.

Во второй половине мая 1917 года севастопольские большевики создали свою фракцию при местном Совете. И хотя фракция в силу своей малочисленности в Совете ничего не решала, сам факт ее образования докладывался севастопольскими большевиками в ЦК, как большая победа.

В конце мая прошли перевыборы Севастопольского Совета. Новый состав отличался широким представительством солдат. Совет вел политику автономной, независимой от командующего флотом деятельности. Офицеры, в свою очередь, ввели практику закрытых собраний. Разлад и взаимное озлобление нарастали.

***

1 июня командир линкора «Три святителя» капитан 1-го ранга М.М. Римский-Корсаков запретил выступать на корабле представителю Симферопольского Совета, и в тот же день комиссия Севастопольского Совета постановила, чтобы командир извинился перед командой, что он и вынужден был сделать.

Вечером 5 июня наиболее радикально настроенные матросы Черноморского флотского экипажа и Севастопольского полуэкипажа арестовали помощника командира Черноморского флотского экипажа полковника по адмиралтейству Н.К. Грубера. Этой же ночью были арестованы командир Севастопольского полуэкипажа капитан 1 -го ранга Е.Е. Гестеско, его адъютант штабс-капитан С.Ф. Кузьмин и капитан Н.И. Плотников. Все они были обвинены в «провокатор-стве, службе в охранке, в хранении разрывных пуль для стрельбы по матросам». На собрании была принята резолюция, требующая произвести немедленно обыск у всех офицеров флота и гарнизона и арестовать политически неблагонадежных.

Любопытно, что при обыске в квартирах у офицеров пропали некоторые вещи; матросы пытались унести и серебряную посуду, так сказать, на память.

6 июня в цирке Труцци состоялось делегатское собрание матросов, солдат, офицеров и рабочих. Собрание вынесло резолюцию об отстранении от должности командующего флотом вице-адмирала А.В. Колчака и начальника штаба флота капитана 1-го ранга М.И. Смирнова. Решено было обыскать и обезоружить всех офицеров армии и флота.

А.В. Колчак подчинился решению собрания и отдал приказ, во избежание возможных эксцессов, офицерам «добровольно подчиниться требованиям команд и отдать им все оружие». Но это ему не помогло. В тот же день члены судового комитета флагманского линкора «Георгий Победоносец» заявились в салон к адмиралу с требованием сдать оружие. Колчак выставил делегацию из салона, затем вышел на палубу, приказал выстроить всю команду во фронт и обратился к ней с речью, в которой назвал поступки матросов гибельными для Родины и оскорбительными для офицеров, и сказал, что «даже враги японцы не отобрали от него Георгиевскую саблю после сдачи Порт-Артура, а они, русские, люди, с которыми он делил все тяготы и опасности войны, нанесли ему такое оскорбление, но он им своего оружия не отдаст, и они его не получат ни с живого, ни с мертвого». Саблю он демонстративно выбросил за борт.

Из книги воспоминаний «На трудном перевале» генерал-майора А.И. Верховского: «Сначала история с Комаровым (еще один неугодный матросам офицер. — В.Ш ), которого пришлось снять под угрозой расправы, потом неприятности с “Жарким”, который отказался выйти в море, и, наконец... история — с Петровым. Гневу Колчака не было предела. Он встретил делегацию Совета бранью и даже не захотел ее выслушать. А делегация несла ему вполне приемлемое предложение, чтобы он сам расследовал дело и сам отрешил Петрова от должности. Делегация ушла и принесла на заседание Совета резкие слова Колчака. Мокшанчик (матрос-большевик, член Совета. —В.Ш.) тут же потребовал, чтобы Петров немедленно был арестован распоряжением Совета. Мало того, так как Колчак грозил взяться за оружие и что-то говорил о расстреле неповинующихся, то долго кипевшее негодование прорвалось, раздались крики:

— Колчака бросить в море, офицеров перебить!

Совет с трудом добился примирительного решения: Петрова арестовать, у офицеров отобрать оружие. Решение Совета облетело корабли и казармы, и тысячи рук бросились немедленно исполнять это решение. И