— Нету. Нет ни туеска, ни рукавички. Всё захватили разбойники. Чудом остался нож.

— Понятно. Что ещё видел, расскажи.

— Недавно через Железные Ворота на север прошла большая армия Сутеха. И, вероятно, они искали в городе что-то, оставленное каким-то Эзрой. Расскажи это отцу, ему это, наверное, важно. Теперь — что у вас?

— Я придумала, как быстро добраться до Тикра. Сейчас мы это делаем. Если всё пойдёт как надо, будем там дней через десять. Ещё вот что — и это важно для тебя: над всем югом стоит какой-то невидимый туман, портящий волшебство. Поэтому я так долго не могла к тебе пробиться — и вот только недавно придумала, как. И я боюсь, что и твоя чара может вести себя неправильно. Поэтому будь очень осторожен. С отцом всё в порядке, да ты и сам видел. В следующий раз я приведу его с собой, он тебе многое хочет сказать. Будем встречаться здесь в начале ночи, хорошо? Не знаю, получится ли каждый день, но я буду стараться. Я очень скучала по тебе…

— И я. Но вот видишь, как получилось…

— Да… Но, может быть, это что-то значит… не знаю, как объяснить… Возможно, что всё идёт правильно.

— Правильно?

— Да. Отец считает, что причина всего происходящего где-то на юге и сам хочет отправиться туда. Но сначала ему надо побывать дома, почитать свои книги. То есть ты его опередил довольно сильно, и это может нам всем помочь.

— А ты… с ним?..

— Я ещё не могу сказать. Надо узнать, что происходит везде, потому что… Но да, конечно, с ним. Если только… Да нет, никаких «если». Поэтому будь осторожен, хорошо? Считай, что ты глаза и уши, твоё дело — видеть и слышать, но не лезть в драку, не разобравшись.

— Ты же знаешь, я осторожен до трусости.

— Видела я тебя, осторожного…

— Ох… Да, Ягмара, ещё одно. Может быть, важное, не знаю… Я же говорил, что мать оставила меня в учениках у серебрянщика?

— Да, я помню.

— Так вот — я не смог найти этот дом и эту мастерскую. И мастера такого давным-давно нет в этом городе. Я не знаю, что это значит.

Ягмара помолчала.

— Я подумаю, — сказала она. — Возможно, это действительно что-то важное. А может, просто ложная память. У тебя никаких новых воспоминаний не всплыло?

— Связного — ничего. Какие-то отдельные сцены, которые я никуда не могу втиснуть… И тогда вдогонку. Понимаешь, когда я ещё провожал Фрияна, мне пришло в голову — а не сделать ли крюк и не заглянуть ли в Железные Ворота? Что-то меня манило… Решил, что в другой раз. Но вдруг всё пошло так, что я тут волей-неволей оказался — и не нашёл того, что искал… Вот этого самого дома, в котором я сейчас.

— Значит, ты ещё не всё вспомнил. Не переживай особо. Оно вернётся.

— Вот этого я и боюсь…

— Не бойся. Теперь я с тобой. Разберёмся во всём. Что?.. — она повернула голову и недолго вслушивалась во что-то. — Отец говорит то же самое. Что надо увидеть картину в целом, и тогда можно будет действовать умело. И что ты должен смотреть и слушать…

— Я буду. И смотреть, и слушать. И не лезть в драку, если удастся. И буду ждать каждого вечера, каждого начала ночи. Как хорошо, что ты смогла пробиться ко мне… Но только пообещай на всякий случай: если вдруг меня не будет долго… скажем, десять дней… ты сломаешь иглу.

Ягмара хотела что-то сказать, но промолчала и отвернулась. Потом молча кивнула.

— Хотя нет, — поправила она себя. — Если тебя не будет долго, а твой нож будет у кого-то другого. Поэтому — не отпускай его.

— Он в каком-то смысле — частичка тебя… Не отпущу.

Ягмара снова уткнулась лицом в его шею. Ний понял, что ему нечем дышать.

— Ягмара…

— Что?

— Я люблю тебя.

Она только крепче прижалась. Потом отпрянула.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Наверное… Да. Началось…

— Хочешь, я буду рядом? Я могу помочь, если что-то…

— Нет, не сейчас. Лучше я буду один. Я же не знаю, что будет. Вдруг это противно… И потом — Главк не собирается меня убивать, я ему нужен. Только помучить. Я потерплю… но лучше сам. Просто чтобы знать. И чтобы ты меня таким не видела…

— Я тебя и не таким видела.

— Тогда было другое. Нет, правда — уходи. Может быть, потом, когда придёт время…

— Хорошо, — глухо сказала Ягмара и с трудом отстранилась. — Я тебя понимаю. Да. Когда придёт время…

— Не обижайся.

— Ни за что. И я тебя люблю. Ещё… ещё не знаю, как… Но ты будь. И будь со мной…

— Я буду. Иди. Иди!.. — почти выкрикнул Ний.

Ягмара отступила в темноту. Он как-то сразу понял, что её тут больше нет.

Отчаяние набросилось на него, как стая волков…

У него не стало сил выйти из дома тем же путём, каким вошёл, и потому он сразу открыл глаза. Тут же закрыл — смотреть на окружающую мерзость было невозможно, от унылости картины хотелось биться головой о землю. Он был словно узник в этом безмерно опостылевшем мире. Ний повалился, свернулся калачиком, уткнувшись лицом в колени. Он словно опять оказался в той непроницаемой тьме, сквозь которую они шли, но теперь он был один, и у него не было цели. Даже смерть не принесла бы облегчения, потому что он знал откуда-то, что по ту сторону — точно такая же тьма и такое же одиночество… И он знал, что если откроет глаза, то никогда больше не поверит, что всё вокруг не намалёвано на каменных стенах, толщина которых бесконечна, а холод — невообразим. Нельзя было жить, и не было смысла умирать, и это было самым страшным, что могло быть, но нет — из темноты надвигалось что-то ещё более страшное, страшнее и жизни, и смерти, и отсутствия смысла, и отсутствия надежды, и это было понимание чего-то, чего нельзя осознать и в чём нельзя проговориться даже себе самому…

Потом он всё-таки открыл глаза. Лилась вода. Главк стоял над ним с кувшином в руке.

— Вот так оно и будет, сынок, — сказал он сочувственно, и Ний с бессилием парализованного ненавидел его за это сочувствие. — Вот так оно и будет…

Вечером, разуваясь перед сном, Ний обнаружил под пяткой в сапоге сложенный вчетверо кусочек пергамента. Он развернул его и прочитал: «Прости, получилось нелепо. Это всё, что я смог для тебя сделать. Будешь у Александра, постарайся найти Клита Чёрного. Передай ему мой привет».

— Что там? — спросил Главк.

— Оторвалось, — сказал Ний и бросил записку в костёр. Заглянул в сапог, пошарил, вытащил отслоившийся кусок стельки. — Дрянные сапоги оказались, надо скоро менять…

На второй день после того, как по наплавному мосту пересекли полноводную реку Кир, Главк свернул с дороги в горы к маленькой старой полуразрушенной крепости. Уцелели только одна башня и часть стены, выходящие на горный обрыв, всё остальное разобрали на постройки. Ний никогда не понимал, зачем в таких местах живут люди и что они тут делают, — однако же и в этом поселении с десяток домов были обитаемы, по окрестным горам бродили козы и овцы, а между домами сновало множество кур. Главк оставил Ния стеречь коней, сам куда-то ушёл. Скоро появился, поманил за собой.