Но ясно одно — раньше прапорщик Рюханов великолепно обходился без поселившегося у него в мозгу существа (?) размером с кулак ребенка, давшего метастазы в другие органы. Прапорщик ходил на службу, а после службы употреблял спиртные напитки, а после употребления заваливался спать, а проспавшись… Короче говоря, в конце концов прапорщик отправился на Третий Пост, на месячное дежурство. Где погиб от удара острого предмета в область сердца и обзавелся загадочным симбионтом — если, вопреки греческому корню слова, возможен симбиоз с мертвыми. Или паразитом — если можно паразитировать на трупах.

Кремер не имел понятия, как это загадочное существо сумело замедлить темпы разложения и заставило работать органы мертвого тела — пусть и весьма отличным от нормального способом. Майор даже не был уверен, что это именно существо, а не созданное по невиданной технологии устройство. Но в одном он не сомневался — и разнесенный девятимиллиметровой пулей симбионт прапорщика, и оторванная гранатой чья-то конечность имеют единую природу. Естественную или искусственную — другой вопрос. Хотя руки у тела Рюханова имели предписанное семейству гоминид отряда приматов[9]количество пальцев.

Таманцева очередная непонятность не озадачила. Ну стала реальностью легенда о гаитянских зомби. Ну и что? После Прогона небывалых вещей для генерала не существовало в принципе. Они, совместно со скептицизмом и рационализмом, остались там — в машинном зале, где между устройств компьютера-призрака бродили призраки людей.

Таманцева интересовало другое. У Кремера было на уме и еще что-то. И, насколько он знал майора, — что-то важное. Что-то более важное, чем ходячие трупы прапорщиков и восьмипалые конечности.

— С чего ты решил? — слегка наиграно удивился Кремер.

— Элементарно, Ватсон. Во-первых, ты раза три поглядывал вон на те бумажные рулоны в углу, с темой восьмипалых зомби никак вроде не связанные. Горделиво поглядывал, как курица на собственнозадно снесенное яйцо. Во-вторых, судя по доносящемуся порой абмре, в соседнем помещении пребывает некий господин Панкратов — никто другой с такой силой «Русским лесом» пахнуть не может. Он, когда подшофе — то есть всегда, — предпочитает держаться от меня подальше. А сейчас терпеливо ждет. Вывод: накопали вы с ним что-то важное. И мертвого прапорщика не касающееся — в медицине и патологоанатомии Панкратов ни уха ни рыла. Может, товарищи-ученые, просветите? Что тут ваш коллективный разум породил?

И Кремер с присоединившимся Панкратовым просветили.

Кремер разложил на столе большой лист. Карта. Карта Девятки и прилегающих окрестностей, крупномасштабная. Не план и не схема — именно карта.

— Мы допустили большую ошибку, — сказал майор. — Тогда, осенью, после Прогона. Поспешили. Когда два события — в нашем случае Прогон и хроносдвиг — расположены так близко по времени, то самая простая гипотеза — объявить одно из них причиной, а другое следствием. А стоит найти хоть одно тому доказательство — и версия превращается в постулат. В аксиому. И других причин искать уже не хочется…

— Ты нашел другую причину? — спросил Таманцев.

Кремер был прав, поиском иных объяснений, кроме нештатного срабатывания «двойки», генерал не озабочивался. Когда следствия наседают со всех сторон и мечтают нашпиговать тебя дротиками — как-то не до поиска причин.

— Я предлагаю поискать, — сказал Кремер. — Поискать в физическом смысле. И в конкретном месте. Как мы осенью определили эпицентр хроносдвига? Очень просто — посчитали зону переноса за окружность, взяли за граничные точки места обрыва ЛЭП и двух дорог. И по трем точкам вычислили центр окружности — задачка из геометрии для шестого класса. Причем подсознательно подгоняли задачку под ответ, под местоположение «двойки». Однако не сошлось — линии пересеклись от нее чуть в стороне. Эту погрешность мы отнесли на схематичность плана Девятки, по которому проводили привязку нашей геометрии к местности. Версия: упомянутая схематичность привела не к погрешности, а к кардинальной ошибке. Те, кто вычерчивал в свое время план, не предполагали, что по нему будут проводить подобные изыскания. И внесли намеренные искажения — уменьшили размер бухт озера и увеличили размер суши — она, собственно, только и интересовала картографов…

— И ты произвел точную съемку… — догадался Таманцев (Кремер кивнул). — И эпицентром оказалась квартира какого-нибудь прапорщика Задрищенко, как раз проводившего испытание новейшего самогонного аппарата из свинченных на «двойке» деталей…

Если эти слова произносились как шутка, то она не удалась — тон у генерала был слишком мрачный.

— Нет, — сказал Кремер. — Посмотрите сами…

И развернул второй лист — прозрачную кальку. Совместил с картой. Сережа Панкратов исполнял в этой сцене роль дружелюбного и бессловесного привидения. Молча стоял у стола, придерживая край норовящего свернуться обратно рулона.

И тактично дышал в сторону…

Вычисленный с точностью до десятков метров эпицентр пришелся не на «двойку». И не на «единичку». И не на другие технические сооружения — локаторы прежнего поколения, частично демонтированные. И не на жилой городок.

Эпицентр угодил в озеро. Ровно посередине бухты, разделявшей водозабор и «двойку».

— Ну и как это понимать? — спросил Таманцев. Почему-то генералы обожают задавать именно такой вопрос подчиненным.

Кремер укрепил края кальки кнопками и потянулся за следующим рулоном.

— Ответ стоит искать на стыке наук, — сказал он. — С геометрией покончили, пустим в ход гидрологию…

Сережа по-прежнему безмолвствовал. К гидрологии, как и к геометрии, он отношения не имел.

Новая калька изобиловала цифрами и кривыми линиями — нанесенными разными цветами.

— Это промеры глубин, — сказал майор. — Синие — до Прогона. Красные — после. Приглядитесь внимательно, товарищ генерал-майор…

(При свидетелях он именовал Таманцева на «вы» и по званию.)

Озеро стало значительно глубже — это Таманцев знал. Но…

Самая глубокая точка прилегающей акватории сохранила неизменную глубину. И — полностью совпадала с обозначенным на предыдущей схеме эпицентром хроносдвига.

— Та-а-к… — протянул генерал и невольно бросил взгляд на последний рулон кальки. — Ну и что там за туз у вас в рукаве заготовлен? Из какой на этот раз области?

— Из той, где все карты на руках у Сергея — я в радиоэлектронике не спец. Речь идет о «боковых лепестках»…