– Чего задумалась, дочка? – заметив ее состояние, спросила бабка, вытирая руки полотенцем.

– Не знаю… так… накатило что-то, – пробормотала Марина, пряча заслезившиеся почему-то глаза. – Сижу как чурка, даже помочь вам не могу, не умею…

– Да разве ж мне помощь твоя нужна? – ласково погладив ее по голове, отозвалась старушка. – Я вот на Женьку смотрю, и мне на сердце спокойнее – он ради тебя такой сделался, хорошо ему возле тебя, а мне и не надо больше ничего. Теперь и помирать не страшно, спокойна я за него, не один останется.

– Ой, баба Настя, да разве ж я жена? Разве такая нужна ему?

– Какая ни есть, а другую он не хочет, – решительно отвергла эти слова бабка. – Я ж с ним сколь заговаривала, а он все одно твердит – отстань, мол, старая, вот моя женщина, никого мне больше не надо, только б она рядом была. Деток вот не будет у вас, плохо это, но судьба, видно. А Женька за тебя в огонь и в воду полезет, я же вижу. Никогда прежде он таким не был, спокойный, не орет, не грубит. Да и не пьет, смотрю – до тебя-то здорово зашибал, по неделе мог не просыхать, а тут как отрезало.

«Ну, еще бы! Как он может пить по неделе, если я регулярно под кайфом, и ему, бедному, приходится притаскивать любимую Коваль на руках из разных мест! Так что некогда ему пить».

Но вслух она этого, конечно, благоразумно не сказала. Пока они беседовали, Женька разговаривал с кем-то по мобильному, Марина все поглядывала на его лицо и пыталась угадать, кто же звонит. Оказалось – Комбар, которому Женька категорически запретил тревожить хозяйку.

– Ну, поздравляю! – сказал Хохол, убирая трубку в карман. – Наши футболисты пока не проиграли ни одной игры и даже вничью не сыграли, представляешь?

– Вот видишь! А ты ругал меня за то, что я согласилась на условия нашего венгра, – заметила Коваль, доставая со шкафчика пачку сигарет и направляясь на крыльцо.

Хохол перехватил ее, поцеловал, потерся носом о щеку:

– Был неправ, признаю. Готов загладить свою вину, как только пожелаете, мадам…

– Тогда… я не пойду с тобой в баню, вот!

– О нет, только не это! – запротестовал он, не выпуская ее. – Придумай что-нибудь другое, но не лишай меня удовольствия увидеть тебя без одежды…

– Можно подумать, никогда не видел! – фыркнула Марина, вырываясь. – Просто я боюсь, что умру от твоих оздоровительных процедур и не узнаю, на каком месте закончит сезон моя команда!

Женька захохотал и пошел за ней на крыльцо, сел рядом и тоже закурил. Коваль положила голову на его плечо и задумчиво затягивалась сигаретным дымом, глядя на садящееся солнце. Значит, все-таки чертов венгр сдержал слово и смог заставить команду играть так, как положено, как нужно за те деньги, что она платит. Что ж – придется по окончании сезона выдать ему премию за ударный труд. «Интересно, а жену свою он привезет в наш город или нет? Любопытно было бы взглянуть, что за мадам у такого холеного дядечки».

– О чем задумалась, котенок? – Хохол выбросил окурок в стоявшее у крыльца ведро и осторожно коснулся пальцем ее щеки.

– О футболе.

– А что о нем теперь думать? Все вроде в порядке, дела идут – контора пишет. Конечно, первое место не займут, это ясно, но и не вылетят точно. Молодец этот импортный, грамотно все делает, как и обещал.

– Да.

– Ну что, накурилась? Пошли в баню, а то жарко станет сильно, опять умирать будешь. – Женька встал и пошел к бане на самом краю огорода, а Марина со вздохом отправилась в дом за бельем и полотенцами.

В бане было невыносимо, у нее сразу закружилась голова и заломило в висках, но Женька пообещал открыть дверь и в парилку не тащить. Марина, однако, пошла туда сама, легла на полок, вытянувшись на горячих досках. Пахло смолой от стен, обшитых доской, вениками, заваренными в тазу, эти запахи расслабляли и успокаивали. Хохол не утерпел, конечно, пришел к ней, уселся рядом, положив руки на ее бедра.

– Не надо, – попросила она, не открывая глаз. – Здесь очень жарко, мне будет плохо.

– Я и не собирался, просто ты лежишь так… сразу хочется тебя потрогать. Хочешь, я тебе массаж сделаю?

– Хочу.

Он долго мял ее, гладил, естественно, не забыв пустить в ход губы, но потом отстранился:

– Все, продолжение следует. Не устала?

– Нет, – Марина перевернулась на спину, подложив под голову руки. – Ты париться хочешь?

– Лежи, я потом. – Он вытянулся рядом, потеснив ее к стенке. – Что там тебе бабка толкала сегодня?

– Так… про жизнь, – уклонилась Марина, не желая обсуждать с ним то, о чем говорила с бабой Настей. – Рада, что внучек за ум взялся, водку жрать перестал, не орет, по дому помогает – ангел с крылышками!

Хохол фыркнул, шлепнул ее по заду:

– Не прикалывайся, котенок, ты бы видела, какой я был после первой ходки! Поселок на ушах стоял – Жека Хохол вернулся, пил почти месяц, пока снова в город не отвалил. Меня бабка коромыслом лупила, вот ей-богу!

– Да ладно? – не поверила она, но Женька подтвердил:

– Вот тебе крест! Прямо по спине молотила, с маху. Ты ж видела, как она с карабином во двор выкатилась, а уж коромысло-то ей вообще схватить!

Марина хохотала до слез, представляя, как маленькая, сухонькая баба Настя молотит огромного Хохла коромыслом.

– Бандюга ты, Женька, – сквозь выступившие слезы проговорила она, погладив его по щеке.

– Какой уродился, – засмеялся и он, вставая с полка.

Марина тоже поднялась, выходя из парной:

– Ты парься, я пока голову вымою.

Но Хохол задержал, прижав к себе:

– Поцелуй меня.

– Ты такой странный иногда, Женька, – улыбнулась она, вставая на цыпочки и дотягиваясь губами до его губ. – Вроде как стесняешься меня, вроде как первый день меня знаешь и боишься обидеть.

Хохол приподнял ее над полом, закрыл ее рот своим и так замер на мгновение.

Потом он с диким ревом хлестался в парилке веником, а Марина успела вымыться и потихоньку сбежать домой, чтобы все-таки не попасть ему под горячую руку. Упав поперек кровати в маленькой комнате, она раскинулась, сбросив полотенце, и попыталась хоть немного перевести дух после невыносимо жаркой бани. Через полчаса ввалился Хохол, распаренный и довольный, завалился рядом, шумно и тяжело дыша:

– О-о-о. Люблю это дело. Сейчас кваску бы…

– Я принесу. – Марина поднялась с кровати, накинула халат и вышла на веранду.

Бабки что-то не было, видимо, пошла к соседке; Коваль достала из холодильника трехлитровку с квасом, налила в большую железную кружку. Женька мигом опустошил ее, перевел дыхание и похлопал рукой по кровати рядом с собой:

– Ну, иди, пока бабка потерялась.

Она скользнула к нему, устроившись под боком. Хохол со вздохом обнял ее обеими руками, прижав к груди: