– Муха, ну Муха! У нас же платков не хватит!

И, вздохнув, добавил:

Магда как будто очнулась. О чем она горюет, о каких потерях? Вот он Игорь, ее Игорь, живой, любимый, прежний, со своими «кричалками-вопилками»! Он рядом с ней! После того, как она его мысленно похоронила и оплакала! После того, как сама едва не отправилась на тот свет! Они с Игорем прошли по краю могилы и остались живы! Говорят, те, кто чудом избежал смерти, потом живут долго! Боже, какое счастье, а она тут ревет…

Она последний раз хлюпнула носом и подняла на Игоря сияющие, счастливые глаза.

– Слабовато, – насмешливо сказала она. – И рифма хромает! «Слез – мост» – куда это годится? Нет, ты все-таки не Пушкин!

– Чего это не Пушкин? – обиделся Игорь. – Очень даже Пушкин, просто не тренировался давно, навык потерял. Ничего, наверстаю!

Магда вытерла глаза и нос последним сухим платком.

– Наверстаешь, – пообещала она Игорю. – Все-все наверстаешь. Вместе наверстаем! Главное, что мы живы!..

Владимир Ильич Москвин и Тамара Лушина неторопливо шли по аллее больничного парка. Владимир Ильич искоса посматривал на свою спутницу. Глаза печальной благоуханной красавицы были полны слез.

– Тамара, – осторожно начал Москвин, приостанавливаясь. – Дело это, похоже, закончено… Может быть, мы с вами это как-нибудь отметим? Вы не согласились бы поужинать со мной сегодня? Есть один уютный ресторанчик…

Томка рассеянно взглянула на него. Было видно, что мысли ее где-то далеко…

– Не знаю, Володя, – ответила она. – Я вам позвоню…

Ну уж нет! Знаем мы эти «позвоню»!

– Я сам вам позвоню, – напористо сказал он. – Часов в семь…

Она так же рассеянно кивнула, и он обрадовался – не отказала все-таки!

Они снова пошли вперед и через несколько шагов увидели стоящую за кустами скамейку с неподвижно сидящим на ней человеком. Это был Алексей Кутмин. Он сидел, уперев локти в колени и уткнувшись лицом в ладони. Москвин и Томка, проходя мимо, невольно задержали на нем взгляды.

– Что с ним будет? – Томка повернулась и вопросительно взглянула на Москвина. – Его сильно накажут?

– Скорее всего, нет. Много смягчающих обстоятельств. Психотравма после семейной трагедии, явка с повинной, ну и то, что убийство все-таки не состоялось…

– Извините, Володя, – Томка вдруг свернула с аллеи и направилась к Кутмину. Опешивший Москвин молча смотрел, как она подошла к скамейке, села рядом с Кутминым и что-то сказала ему. Тот поднял голову и взглянул на нее.

Досадливо морщась, Владимир Ильич наблюдал за ними. Томка что-то говорила Кутмину, а тот растерянно смотрел на нее. Он ничего не отвечал, но постепенно начал как-то меняться. Выпрямилась сгорбленная спина, стала более свободной поза, а взгляд – осмысленным.

Ишь ты, и волосы рукой приглаживает, хотя чего там гладить – армейский ежик, его гладь не гладь… И щеки с подбородком ощупывает – не забыл ли побриться… Смотри ты, жизненные рефлексы проснулись, а то ведь ходил мертвяк-мертвяком… Н-да…

Владимир Ильич решительно повернулся и зашагал к выходу из парка.

Вот почему так? Вокруг полно женщин – молодых, красивых, очень красивых, и каждая готова к контакту. Подмигнешь, улыбнешься и видишь – загорелась, заинтересовалась, двинулась навстречу… Заводишь романы, встречаешься и понимаешь – не твое, просто чистая физиология… А вот встретишь кого-то, кто прикоснется не к телу, а прямо к душе, согреет, разбудит самое-самое сокровенное – и сразу окажется: или чужая жена, или ты ей на фиг не нужен…

Нет, он все равно ей позвонит сегодня вечером, он так сразу не отступит, но… Эх, знать бы, чем все кончится…

Он вышел из парка, нашел на стоянке свою машину, но сразу лезть в душное нутро не хотелось, лучше постоять, подышать – день-то какой! Он слегка присел на капот, глубоко вздохнул и огляделся.

День был в разгаре, но солнце уже не жарило во всю мощь, а ласково грело – лето кончалось. Какое оно было горячее, тревожное, до отказа забитое делами, поездками, поисками – он и не заметил, как оно промелькнуло. Вон уже с березы свисает ветка с желтыми листьями. И небо уже не такое яркое, подбелено подступающей осенью… Птица какая-то парит высоко-высоко…

Он смотрел на птицу и завидовал – ей оттуда все видно… Старый больничный парк с двумя парочками на скамейках, улицы, городские кварталы с коробками многоэтажных домов, магистрали… И всюду кипит жизнь, всюду люди – едут, идут, спят, едят, любят и спасают друг друга или ненавидят и убивают… Встречаются, соединяются на время или навсегда, теряют и находят…

И среди этого сложного многомерного сплетения вьется ниточка и его судьбы…

Что с ними со всеми будет? С Магдой и Шевцовым? С прекрасной женщиной Тамарой и бедолагой Кутминым? С ним самим?.. Эх, знать бы…

Или лучше не знать? Что если незнание – это дар Божий, милосердие? Как бы они все жили, предвидя будущее? Кутмин, например?

Нет уж, лучше так, как есть… Тогда впереди – надежда, и жизнь снова обретает смысл. Да… Как сказал кто-то мудрый – делай, что должен, и будь что будет! Не хочет он знать своего будущего!

Он еще раз глубоко вдохнул теплый летний воздух, обошел машину и сел за руль. Мотор ровно заурчал, машина выбралась со стоянки, неторопливо попетляла по улицам, выехала на проспект и скоро затерялась в бесконечном транспортном потоке…