Антилия сделала еще один шаг к поэту и протянула к нему руку. Ее лицо было озабочено. Сейчас она была обыкновенной женщиной, а не жрицей неведомого культа.

Лицо танцовщицы поблескивало в свете лампы, от которого кожа женщины казалась еще краснее, чем была на самом деле.

Антилия подняла руки и стала нежно гладить лицо поэта кончиками пальцев. Ее зрачки расширились, ониксовые глаза стали бездонными, как океан тьмы, и Данте утонул в них.

Поэт подался к ней. Он развязал шнурок на спине у Антилии, и туника скользнула к ее ногам. На ее обнаженном теле извивалась разноцветная змея, поднимаясь спиралью от живота к груди. Змеиный глаз смотрел на поэта. Звал его. Антилия подвинулась к Данте еще ближе. В ее дыхании явственно чувствовался терпкий запах чанду.

Поэт упал на матрас, покрытый влажной скомканной простыней, Антилия прижалась к нему всем телом с отчаянием человека, исстрадавшегося от одиночества. Ее руки ласкали его тело. Из головы Данте исчезли последние мысли, он начал гладить ее грудь и живот. Страстно сжал ее в объятиях. Накрашенное лицо Антилии казалось ему в полутемной комнате то лицом другой безвозвратно ушедшей женщины, то лицами тех женщин, которых он ласкал, но так и не раскрыло своей тайны. Ведь поэт так и не узнал, кто скрывается за этой медной маской.

Постепенно он пришел в себя и почувствовал, что задыхается под тяжестью Антилии. Оттолкнув танцовщицу, Данте нахмурился и стал молча приводить в порядок свою одежду, ощущая на себе взгляд ее грустных глаз. Чтобы не видеть ее печали, он отвернулся к стене, но потом не выдержал и повернулся обратно.

Антилия молча смотрела на Данте. Она встала с постели и стояла в центре комнаты, сверкая своей ослепительной наготой. Разноцветная змея блестела своими кольцами, колыхавшимися в такт дыханию женщины. Огонь светильника бросал тени на ее влажное тело. Даже на таком расстоянии Данте чувствовал терпкий запах ее кожи. Им пропахла его щетина, им пахли его пальцы.

— Кто ты? — пробормотал он.

Антилия медленно подняла руку и указала пальцем себе на грудь. Ее золотые диски зазвенели даже от этого неторопливого жеста.

— Беатриче, — сказала она.

Данте подскочил.

— Откуда ты знаешь? — прохрипел он. — Кто сказал тебе это имя? Пьетра? Эта маленькая шлюха!

— Я — Беатриче, — повторила танцовщица. — Я хочу мое вознаграждение, — монотонно добавила она, как будто не знала значения этих слов и бессмысленно их повторяла на незнакомом языке.

— Мое вознаграждение, — повторила она, неподвижно стоя среди комнаты.

У поэта снова заболела голова. Поморщившись, он почувствовал, что страдания Антилии передаются ему.

Светильник излучал странный болезненный свет, похожий на свечение разлагающихся водорослей, которое Данте однажды пришлось видеть в дельте реки По. Ему показалось, что ни его самого, ни танцовщицы на самом деле нет в комнате, где встретились лишь призраки.

Что есть Рай, как не Ад наизнанку?! Как ошибался великий Платон, полагая, что человеческие души спустились со звезд. Да они никогда там не бывали! Ведь человеческая душа желает вернуться лишь туда, где она никогда не бывала! Она желает своего вознаграждения!.. Эта Антилия простая шлюха! Ничем не лучше Пьетры!

Данте вскочил на ноги и выбежал в коридор.

Кто же сказал ей это имя?! Конечно же, Пьетра! Чтобы поиздеваться над ним! Чтобы ему отомстить!

Имя по-прежнему звучало у Данте в ушах.

Гадкая шлюха!

Девушка опять стояла на верхней ступеньке лестницы и, кажется, поджидала поэта, глядя на него с таким суровым видом, словно в ее обязанности входила охрана врат преисподней.

— Проклятая девка! Что ты ей обо мне рассказала?! И что нужно от меня этой блуднице?! — рявкнул Данте. — Какое ей от меня нужно вознаграждение?

— Она странная. И желания у нее странные, — ответила Пьетра, пропустив мимо ушей обидные слова.

— Что ей надо?

— Время. Она говорит, что ей нужно время, — немного поколебавшись, ответила девушка.

— В каком смысле?

— Ей нужно время, — пожав плечами, повторила Пьетра. — Она хотела, чтобы я попросила у вас для нее времени. Откуда мне знать, в каком смысле. Вы ученый, вы и думайте.

Данте пытался понять смысл услышанных слов, растерянно оглядываясь по сторонам в гнезде разврата.

Пьетра некоторое время смотрела на нее, потом на ее губах опять заиграла пошлая ухмылка.

— Что, мессир Алигьери? Из-за краснокожей шлюхи забыли свою маленькую Пьетру? Или вы всегда думаете о другой? Вам ее не забыть? Она уж десять лет как в гробу, а вы все еще о ней думаете? А ведь она на вас даже не смотрела!

— Замолчи, шлюха! Что ты понимаешь в любви?! — заорал Данте и влепил девушке пощечину.

Пьетра потрогала ушибленную щеку и закричала поэту прямо в лицо, брызгая кровью ему на одежду:

— Она вас не любила! Не любила! Никто вас не любит. Так вы и помрете где-то далеко и совсем один!

Потом она расплакалась.

Данте стало очень плохо. Его захлестнула такая тоска, что он был в любой миг захлебнуться в ней, как в море.

Девушка, всхлипывая, убежала в глубь коридора, а Данте медленными тяжелыми шагами спустился с лестницы. Оказавшись во дворе, он поднял глаза к звездам и увидел пятнышко света. Это кто-то крался по крытому коридору со светильником в руке.

Тени теней!

Ветер внезапно раздул пламя светильника, и Данте увидел в его свете чью-то гладкую щеку, которую тут же снова поглотили тени.

Поэт пал духом. У него не было сил гадать, кто прячется сейчас в темном коридоре. Его руки были в красных пятнах. Наверное, это румяна Антилии. Подумав об этом, Данте стал яростно тереть руки себе о плащ.

Во дворе он снова пересек орбиты семи планет и рухнул на камни у остатков фонтана. Зачерпнув пригоршню тихо журчавшей рядом прохладной воды, поэт смочил себе лоб. Ему сразу стало лучше. Хмель почти прошел. Данте стало лучше думаться, хотя разные мысли и женские лица все еще вихрем крутились у него в голове.

Он снова поднял глаза туда, где промелькнул человек со светильником, но теперь там было темно.

Поэт стал оглядываться по сторонам, у него возникло желание подняться наверх и обыскать все помещения одно за другим. Как приор Флоренции он имел полное право это сделать. Взглянув в сторону Ворот Каррайя, он стал прикидывать, успеет ли до рассвета добраться до Дворца Приоров, собрать стражу, вернуться сюда и перевернуть тут все кверху дном, но скоро махнул рукой, поняв, что все равно не найдет здесь Антилию.

Ведь сумела же она бесследно испариться из аптеки Теофило. Так будет и здесь!

Данте с трудом поднялся на ноги и зашагал к выходу. В последний раз взглянув на окна, он вышел на улицу и увидел перед собой какого-то человека. Поэт инстинктивно напрягся и приготовился к обороне, но сразу же успокоился, узнав ироническую усмешку Чекко Ангольери.