– Ну, не очень, значит, что кое-что ты все-таки расслышал?

– Да, он что-то такое пробурчал себе под нос.

– А что? – продолжал наседать Минибабаев.

– Да не помню я.

– А попытайся вспомнить. Ну, подумай.

Володька сморщил лоб и посмотрел на свои руки.

– Ну? – поторопил его Минибабаев.

– Не, не помню, – ответил Володька.

– Попытайся еще раз, – настаивал Минибабаев.

Володька сморщился и стал пристально рассматривать пол на кухне (они сидели у него дома). Продолжалось так с минуту, не меньше.

– А, – вскинулся он наконец. – Когда стали выбирать сеть, я сказал ему, что-то уж больно тяжел этот покойник. Я ведь думал, что мы утопленника в сетях тянем. Потом Степан велел мне держать крепче, а сам наклонился посмотреть, что же такое тяжелое попалось в сети. Затем чертыхнулся. Я предложил подвести под труп веревки, и вот тут он сказал, кажись, что, выходит, правду, дескать, про озеро говорят. А потом сеть и порвалась. Мы ее выбрали, и дыра в ней оказалась такая, словно кто-то сеть зубами острыми прогрыз. Я удивился и спросил Степана, не гнилая ли у него сеть. А он ответил, что не гнилая, а старая…

– Стоп, стоп, – остановил его Минибабаев. – Значит, Востриков велел тебе крепче держать сеть, а сам наклонился посмотреть, что такое вам попалось, правильно?

– Да, – ответил Володька.

– А потом он сказал: «выходит, правду, мол, про это озеро говорят», правильно? – снова спросил Минибабаев.

– Да, – снова ответил Володька.

– А потом сеть порвалась?

– Да, – подтвердил спасатель.

– А что Степан имел в виду, когда сказал «выходит, правду про это озеро говорят»?

– А хрен его знает.

– А ты подумай.

– Опять? – удивился Володька.

– А что, ты на дню только один раз думаешь? – не без сарказма спросил Минибабаев.

Володька снова сморщил лоб. На сей раз задача была невыполнима, и он сдался:

– Не, не знаю.

– Не знаешь, что говорят про озеро, на котором ты служишь спасателем? – удивился Минибабаев.

– А что говорят про озеро? – спросил его Володька.

– Это я спрашиваю тебя, что говорят про ваше озеро, а не ты меня, – начал терять терпение оперуполномоченный.

– Я не знаю. А что про него говорят?

– Про кого? – стараясь быть спокойным, спросил Минибабаев.

– Ну, про озеро, – пояснил Володька и посмотрел на оперуполномоченного работника ясными и чистыми глазами. Потому что мыслей в них и правда не было ни одной.

– Это я хотел от тебя узнать, Владимир Сергеевич, – официальным тоном произнес Минибабаев.

– Так я не знаю, – виновато ответил Володька.

– Не знаешь?

– Не.

– Тогда ладно, – выдохнул Минибабаев и, закончив записывать что-то в блокноте, поднялся со стула. – Мне пора.

Когда они вышли в сени и Володька открыл оперуполномоченному дверь, выпуская его на улицу, то спросил его уже в спину:

– А что все-таки говорят про озеро, товарищ оперуполномоченный?

На это Рахметкул Абдулкаримович Минибабаев ничего не ответил.

Когда он вернулся в отделение, был уже десятый час.

Идти домой? А что там делать? К тому же, надлежало привести в порядок блокнотные записи.

Все-таки, худо-бедно, а показания Володьки подтверждали версию о том, что Степан нашел на озере золото. Отсюда и его фраза: «Выходит, правду про это озеро говорят».

Что говорили про озеро?

Что в него в восемнадцатом году либо красные, либо бандиты сбросили примерно вагон золота, перегруженный на телеги.

Значит, Степан, когда наклонился, увидел в сетях нечто такое, что убедило его в правдивости этих слухов о золоте в озере. А потом сети порвались, не выдержав тяжести, и Степан решил пошарить по дну «кошками», которые и заказал на следующее утро своему приятелю Кускову. И ночью нашел, что искал. За это и поплатился жизнью. Что ж, все пока сходится…

Телефонный звонок отвлек его от мыслей.

– Это говорит дежурный старший лейтенант Краюхин.

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.

– Вы еще не ушли?

– Ну, если бы я ушел, с кем бы вы сейчас разговаривали? Говорите, что у вас за дело?

– Тут один человек звонит. Просит кого-нибудь из начальства. А никого, кроме вас, нет.

– А вы думаете, что я – начальство?

– Ну, все-таки…

– Ладно, он представился, назвал свой адрес?

– Нет.

– Что, аноним?

– Так точно.

– С анонимными звонками я дела не имею. И вам, старший лейтенант, не советую, – сказал Минибабаев и собрался было положить трубку.

– Да я понимаю, – раздался в трубке немного виноватый голос дежурного. – Но вот информация у него уж очень занятная. Говорит, что несколько минут назад он видел известного в прошлом вора, медвежатника-рецидивиста Родионова…

– Что?!

– Да, он так сказал.

– Держите его на связи, я сейчас буду.

Рахметкул Абдулкаримович пробкой вылетел из кабинета, в мгновение ока пролетел коридор, сбежал, если не сказать, свергся со ступеней и через несколько мгновений был в дежурке.

– Дай! – вырвал он трубку из рук старшего лейтенанта. – Але? Оперуполномоченный по уголовным делам Минибабаев слушает.

– Вы знаете, кто такой Родионов? – спросили в трубке.

– Да, – ответил Рахметкул Абдулкаримович.

– Я его сегодня видел.

Голос был далеко не молодым и, как показалось оперативнику, довольно изможденным.

– Вы кто? – спросил Минибабаев.

– Это неважно.

– Хорошо. Откуда вы его знаете?

– Я его видел раньше.

– Когда раньше?

– В другой жизни.

– Что это значит – в другой жизни?

– Еще до революции.

– Вы его видели здесь, в Казани?

– Да.

– В каком году?

– Это неважно.

– Хорошо. Где вы видели его сегодня? – взволнованно спросил Рахметкул Абдулкаримович.

– Они выходили с кладбища.

– Они? – переспросил Минибабаев. – Кто это, они?

– Он и женщина, – ответили в трубке. – Возможно, это его жена. К сожалению, я ее не разглядел.

Правильно. В восемнадцатом году он приезжал в Казань тоже со своей супругой.