Когда Демьян вышел в гостиную, Анжела стояла у окна, спиной к нему.

— Зачем ты мучаешь меня? — ее голос звучал тихо и серьезно. — Неужели не понимаешь, что теперь все иначе?

— Мы давно обсудили это. Я сказал, что ничего не изменится, и ты приняла правила игры.

Краткие увлечения красивыми женщинами проходили мимо, она всегда оставалась рядом с ним. Неизменно — только она.

Раньше все было иначе. В начале их совместной жизни, когда ему нравилось покупать ей новые наряды и видеть восхищение в чистых, как небесная высота, глазах. Когда хотелось каждое утро засыпать, а под вечер просыпаться рядом с ней. Анжела была его музой, возлюбленной. В те годы, когда Демьян постоянно писал музыку — для неё и для их круга.

Он не мог позволить себе выступать с концертами и тем более предать огласке свое имя, но ему достаточно было известности среди измененных и мимолетного восхищения людей. Если Вальтер за превосходящую все разумные границы жестокость получил прозвище Палач, то Демьяна в свое время называли Музыкантом.

Прага, XVIII в.

Гости разошлись не так давно, в шумной гостиной воцарилась тишина, режущая слух. В Европе Демьян редко чувствовал себя умиротворённым, как в России, но в Праге обрел некое подобие гармонии. Этот город словно застыл на стыке двух времён, поразительно близкий к утраченному в разлуке с Родиной. Островок в Европе, созданный Богом исключительно для него.

В музыку Демьян погружался: забывал о времени и пространстве, терялся в звучании миров, которые создавал сам. Музыка будто жила в нём, он лишь позволял ей освободиться, царствовать и пленять людей. Все произведения он написал вдали от Родины. В Москве на него снисходило спокойствие, и лишь вдали от неё он кричал о смятении чувств.

Ему нравилось писать музыку для Анжелы. Она играла божественно словно была рождена лишь для этого, а когда пела, ему хотелось парить. Демьян восхищался её исполнением своих композиций, которые прежде не доверял никому. Она стала музой, к которой он испытывал почти благоговейный трепет и обращался с ней, как с хрупкой скрипкой.

Анжела таковой и была: невысокая и стройная, как тростинка, с тихим мелодичным голосом. Она стала олицетворением всего, что любил Демьян — бескрайних просторов России и тонкого, едва уловимого звона её души.

Они познакомились лютой зимой. Его лошадь подвернула ногу и захромала неподалеку от поместья её родителей. В те дни молодая барышня Ангелина Белова готовилась к свадьбе с зажиточным соседом. В распоряжении её отца находилось около сотни крепостных душ, приданое было небольшое. В те годы женщинам выбирать не приходилось. Будущий муж был старше её на двадцать лет, хромой и грубый уездный дворянчик.

Она делала все, чтобы не сойти с ума. Играла, пока хватало сил. Пела, если хотелось плакать. До встречи с Демьяном музыка была единственной отрадой и спасением. У небогатой, пусть и красивой девицы, немного надежд на хорошую партию, и мать позволяла ей тешиться музыкой только потому, что это нравилось будущему супругу Анжелы. Он называл это «забавой», хотя и считал, что на земле девице выгоднее разбираться в том, как вести хозяйство.

Демьян помнил, как увидел её впервые. Родители увлеченно обихаживали молодого графа, а она будто почувствовала его истинную сущность. Анжела вела себя безукоризненно, но не могла скрыть тревожной боязни. Демьян запомнил, как дрожали тонкие руки, и тогда она сжимала их, комкая красивую ткань кремового платья. Он ловил её волнение, и казалось, будто они уже связаны. Анжела чувствовала его с самого начала, принимая таким, каков есть.

Мать, раздосадованная её странным поведением, отправила Анжелу за рояль, и Демьян влюбился в её игру, в изящный профиль, в каждый жест, взгляд и движение. Естественная, едва уловимая красота.

Анжела отказалась от прежней жизни, не задумываясь, и с той ночи оставалась рядом с ним. Музыка их встречи и по сей день звучала в сердце.

Он размял пальцы перед игрой, и погрузился в чарующий мир музыки: в звон колоколов и речитатив нищенок, в зычные окрики возниц и бравурные звучания московских балов высшего света. Демьян почувствовал, уловил слухом измененного, когда Анжела вошла в гостиную. Она слушала, затаив дыхание и не решалась прервать, понимала, что для него значит игра.

Последний аккорд оборвался, и в тот же миг Анжела коснулась его плеч, прильнула телом и душой. Демьян чувствовал её ответ — не любовь, трепетное бесконечное восхищение. Он поднялся, притягивая её к себе, поправил прядь волос.

— Ты прекрасна, — произнес негромко, почти касаясь губами губ.

Анжела улыбнулась, поддаваясь его яростному напору. Она доверяла ему полностью, безгранично и безоговорочно. Сущность измененной диковинно сочеталась с покладистостью и мягкостью. Она схватывала все его уроки на лету и держала себя в узде даже на грани голода. Демьян гордился своим творением, восхищался ей снова и снова. И впервые за долгие годы не уставал от влюбленности, которая временами казалась ему смешной, временами — волшебной.

— Прекрасен ты! Восхитителен! — горячо заверила она Демьяна, когда он целовал её шею.

Могла и не говорить: он чувствовал её, как самое себя. В какой-то мере они давно слились воедино. Он изменил её — первую и единственную, и связь между ними крепла с каждым мгновением. Желание обладать ей не угасало. Каждый брошенный на неё восхищенный взгляд, Демьян воспринимал как комплимент. Она же смотрела лишь на него.

Он наслаждался страстью, дрожью её тела, тонким ароматом полевых цветов, смешанных с терпким привкусом крови на губах. В такие мгновения Демьян чувствовал себя живым. Отступала и пустота оставленных за плечами столетий, и скука, и равнодушие. Рядом с Анжелой он преображался, и это было великолепно.

Их первая ссора случилась после того, как Демьян провел ночь с красивой измененной. Для него это была всего лишь дань страсти женщинам. Близость Анжелы погрузила его в блаженное забытье, но постепенно он возвращался в реальность. В мире помимо неё оставалось много всего прекрасного. Что не умаляло восхищения своей белокурой музой.

Под утро Демьян поднялся по ступеням их просторного дома в предместье Праги. Прислуга ещё спала. Прислушиваясь к эху шагов, он направился к спальне Анжелы. Демьян чувствовал её и хотел видеть, потому как другая женщина лишь ярче подчеркнула неповторимую утонченность возлюбленной.

Обида хлестнула наотмашь, едва он шагнул в комнату. Анжела оттолкнула его руку с силой, которую раньше не показывала, с первородной яростью измененной. Небесный свет померк, и в глазах плескалось отчаяние и разочарование.

— Как ты мог?! — вскрикнула она и метнулась к окну, развернулась и снова оказалась рядом, повторяя. — Как ты мог?!

Демьян не ожидал такой встречи. От других — возможно, но только не от Анжелы. Близость с ней стала его второй сутью. Измененные редко держались постоянной парой, и он не думал, что такое случится с ним. Нелепость слов, бессмыслица упреков казались насмешкой над тем, что Демьян испытывал к ней. Ему стало страшно продолжать разговор.